Статьи, речи, приветствия 1931-1933

Молодым литераторам, особенно тем из них, которые, более или менее прилично написав два-три рассказа, задирают вверх нос и хвост, считая себя уже литературных дел мастерами, и совершенно перестают учиться, — таким литераторам тоже не мешало бы почитать книжки ударников и подумать над ними. Не так давно, посоветовав это одному из них, я получил от него задорный ответ: дескать, его «творчество не нуждается в понукании» и что он-де «уже достаточно грамотен для того, чтобы учиться у малограмотных». Такой недоросль из пролетариата заслуживает, чтоб ему было сказано несколько надгробных слов, ибо он явно неработоспособен, а значит — нежизнеспособен. Люди его типа и класса должны знать и помнить, что ударник — это не только человек, который научился хорошо, быстро, дисциплинированно работать, а ещё человек, который пытается и умеет рассказать о своём опыте рабочему миру.

Вот подумайте-ка о значении той силы, которая позволяет человеку оформлять материю, не имеющую формы, и одновременно оформлять словами процесс преодоления сопротивления материи. Тут есть над чем подумать и есть что изобразить, потому что ведь речь идёт о борьбе социалистически организованной воли не только против упрямства железа, стали, но главным образом о сопротивлении живой материи, не всегда удачно организованной в форму человека.

В очерках ударников можно прочитать о том, как молодёжь омолаживает стариков, о том, как лентяй, охраняя свою лень, обжигает руку товарища, можно узнать, почему иногда старик моложе юноши, и вообще узнать О «творимой» действительности весьма много полезного.

У нас всё кричат: «Ближе к действительности, ближе!» Но на съезде комсомола было трое литераторов, все — комсомольцы; на процессах вредителей литераторы замечались единицами, на съезде Советов они, кажется, совсем не замечались. А ведь съезд Советов — это есть одно из очень ярких отражений новой действительности, комсомол же — действительность, и очень хорошая! Вредительство — тоже действительность, чрезвычайно поучительная её гнусностью. «Товарищи! Держи ухо остро! Гляди в оба!» — учит она.

И надобно знать, что настоящее имя нашей действительности — революция и что она, всё быстрее развиваясь, легко обгоняет задумчивых людей, оставляет их позади себя.

Ответ интеллигенту

Вы пишете:

Многие из интеллигентов Европы начинают чувствовать себя людьми без отечества, и внимание наше к жизни России растёт, но всё же для нас непонятно: что происходит в Советах?

В Союзе Советов происходит борьба разумно организованной воли трудовых масс против стихийных сил природы и против той «стихийности» в человеке, которая по существу своему есть не что иное, как инстинктивный анархизм личности, воспитанный веками давления на неё со стороны классового государства. Эта борьба и есть основное содержание текущей действительности Союза Советов. Тот, кто искренно хочет понять глубокий смысл культурно-революционного процесса в бывшей России, правильно поймёт его лишь тогда, когда он посмотрит на этот процесс именно как на борьбу за культуру и за творчество культуры.

Вы, люди Запада, усвоили по отношению к народам Союза Советов взгляд, который я не могу назвать достойным для людей, думающих о себе как о носителях культуры, обязательной для всего мира, ибо это — взгляд торговца на покупателя, кредитора на должника. Вы помните, что царская Россия занимала у вас деньги и училась думать, но вы забываете, что займы принесли вашим промышленникам и торговцам весьма жирные проценты, что русская наука в XIX–XX веках мощно влилась в общий поток научно-исследовательской работы Европы и что теперь, когда ваше творчество в области искусства так явно и печально иссякает, вы живёте силами — идеями, образами — русского искусства. Не станете же вы отрицать, что русская музыка и литература наравне с наукой давно уже стали достоянием всего культурного мира. Казалось бы, что народ, который в течение одного века поднял своё духовное творчество на высоту, равную многовековым достижениям Европы, — народ этот, ныне получив доступ к свободе творчества, заслуживает более пристального изучения и внимания, чем то внимание, которым он пользуется со стороны интеллектуалистов Европы.