Статский советник

— Я вижу, в моем ведомстве отыскался иуда, — он ткнул пальцем в бледного, застывшего в дверях Зубцова. — Да только на моих костях вам, сердечный друг Сергей Витальевич, карьеры не сделать. Не на ту лошадку поставили. Вот! — он достал из кармана листок и торжествующе помахал им в воздухе. — Сорок минут как получено! Депеша от самого министра. Я обрисовал положение и послал запрос, могу ли проводить разработанную операцию по арестованию террористической Боевой Группы. Читайте, что пишет его высокопревосходительство: «Подполковнику отдельного корпуса жандармов Бурляеву. Молодцом. Действуйте по своему усмотрению. Взять подлецов живыми или мертвыми. Бог в помочь. Хитрово». Так что извините, ваше сиятельство, на сей раз обойдемся без вас. Вы с вашими психологиями уже знатно отличились, когда Рахмета профукали.

— Петр Иваныч, ведь если в лоб пойдем, именно что мертвыми возьмем, а не живыми, — подал вдруг голос доселе молчавший Мыльников. — Народец отчаянный, будет палить до последнего. А хорошо бы живьем. И своих жалко, чай, не одного положим. Место вокруг будки голое, пустырь. Скрытно не подойдешь. Может, все-таки выждем, пока они сами оттуда полезут?

Сбитый ударом с тыла, Бурляев резко повернулся к своему помощнику.

— Евстратий Павлович, я своего решения не переменю. Будем брать всех, кто там есть. А про голое место мне объяснять не нужно, не первый год аресты произвожу. Для того и полуночи ждем. В одиннадцать вот здесь, на Марьинском, фонари гасят, совсем темно станет. Выйдем цепочкой из пакгаузов и со всех четырех сторон к дому. Я сам первый пойду. Возьму с собой Филиппова, Гуськова, Ширяева и этого, как его, здоровенный такой, с бакенбардами… Сонькина. Они сразу дверь вышибут и внутрь, за ними я, потом еще четверо, кого назначите, нервами покрепче, чтоб с перепугу в спину нам палить не начали. А прочие останутся вот тут, по периметру двора. И никуда они, голубчики, у меня не денутся. Возьму тепленькими.

Пожарский хранил потерянное молчание, очевидно, так и не оправившись от министрова вероломства, так что последнюю попытку образумить зарвавшегося подполковника предпринял Эраст Петрович.

— Вы делаете ошибку, Петр Иванович. Послушайте г-господина Мыльникова. Арестуйте их, когда будут уходить.

— Уже сейчас по складам вокруг пустыря сидят тридцать филеров и два взвода полиции, — сказал Бурляев. — Если террористы соберутся уходить засветло, тем лучше — как раз попадут к моим в лапы. А если останутся ночевать — ровно в полночь я приду за ними сам. И это мое последнее слово.

Глава десятая Грину пишут

Солнце медленно переползало по небу, даже в высшей точке подъема далеко не отрываясь от плоских крыш. Грин сидел у окна, не шевелился, смотрел, как светило проходит свой сокращенный зимний маршрут. Педантичному кружку оставалось уже совсем недалеко до конечного пункта — темной громады зернохранилища, когда на пустынной дорожке, что вела от путей к Марьинскому проезду, появилась приземистая фигура.

Место все-таки неплохое, хоть тесно и клопы, подумал Грин. С самого полудня это был первый прохожий, а так ни души, только маневровый паровозик сновал туда-сюда, растаскивая вагоны.

Идущему солнце светило в спину, и кто это, стало видно, только когда человек повернул к будке.

Матвей, хозяин.

Что это он? Говорил, что смена до восьми, а сейчас только пять.

Вошел, вместо приветствия кивнул. Лицо хмурое, озадаченное.

— Вот, это вроде как вам…

Грин взял у него помятый конверт. Прочел надпись печатными буквами, чернила фиолетовые. «Г-ну Грину. Срочно».

Коротко взглянул на Матвея.

— Откуда?

— Ляд его знает, — тот сделался еще сумрачней. — Сам не пойму. В кармане тулупа сыскалось. В депо был, в контору вызывали. Народу вокруг много терлось, любой сунуть мог. Я так думаю, уходить вам надо. Где паренек, третий ваш?

Грин разорвал конверт, уже зная, что там увидит: машинописные строки. Так и есть.

Дом обложен со всех сторон. Полиция не уверена, что вы внутри, поэтому выжидает. Ровно в полночь будет штурм. Если сумеете прорваться, есть удобная квартира: Воронцово поле, дом Ведерникова, № 4.

ТГ

Сначала чиркнул спичкой, сжег записку и конверт. Пока смотрел на огонь, считал пульс. Когда ток крови восстановил нормальную ритмичность, сказал.

— Идите медленно, будто назад в депо. Не оглядывайтесь. Вокруг полиция. Если арестуют — пусть. Скажете, что меня нет, вернусь к ночи. Но арестуют вряд ли. Скорее пропустят и приставят хвост. Надо оторваться и уходить. Скажете товарищам, что я велел вас на нелегальное.

Хозяин и в самом деле оказался крепок. Постоял немного, ни о чем не спросил. Вынул из сундука какой-то узелок, сунул под тулуп и не торопясь зашагал по дорожке обратно к Марьинскому.