Статский советник

Шум чужих моторов снова нарастал. Пару аэропланов я разглядел вдалеке по левому борту, но остальные, похоже, теперь заходили сзади – оттуда, где я не мог их увидеть… особенно теперь, когда на мою голову свалилось еще и управление машиной длиной в четверть километра. И все же я изо всех сил вслушивался в недоброе стальное жужжание, соображая, что именно следует делать дальше. Усатый генерал затих навеки, капитан снова провалился в забытье, а все офицеры “Петра Великого” дружно куда-то подевались и не спешили появляться в рубке. Так что принимать и штурвал, и командование оказалось попросто некому. А Покровский…

С шумом распахнул дверь и ввалился внутрь, вид при этом имея настолько ошалевший, что особой надежды на него уже не было. Сиятельный граф умудрился не только потерять очки, но и где-то оторвать кусок полы пиджака – но с поставленной задачей как будто все-таки справился.

– Я предупредил всех, ваше сиятельство, – затараторил он. – Двое офицеров заняты в машинном отделении, остальные убиты. Люди в кают-компании…

– Прикажите команде подготовить пулеметы к бою. Одаренные пусть займут места у окон гондолы. – Я говорил нарочито-неспешно, пытаясь хоть таким образом чуть успокоить Покровского. – Держите Щиты и атакуйте, когда немцы пойдут на второй заход. Подпускайте поближе и бейте наверняка – нет никакого смысла швырять заклятья с пары сотен метров… И И велите остальным лечь на пол или укрыться за багажом – иначе их наверняка зацепят.

Покровский исчез, не успев даже дослушать мои слова – зато на его месте в рубке таинственным образом возникла Гижицая. Она, похоже, спала чуть ли не до самого начала стрельбы – вид у ее сиятельства был не то, чтобы помятый, но какой-то чуть небрежный… да и вряд ли она при других обстоятельствах решилась бы покинуть каюту без косметики. Впрочем, природной красоты не портила даже едва заметная припухлость глаз, да и оделась Гижицкая, как положено: в идеально выглаженную белую блузку и юбку: целомудренно-длинную и разве что слишком узкую для… пожалуй, для чего угодно.

– Ну, что тут? – Гижицкая изящно и будто бы даже незаметно для остальных чуть приобняла меня за пояс. – Совсем все плохо, да?

– Можно сказать и так, – отозвался я, не отворачиваясь от штурвала. – Лучше спрячься в каюте. Скоро тут станет… не слишком уютно.

– Напомню вашему сиятельству, что я Одаренная, – усмехнулась Гижицая за моей спиной. – Седьмого магического класса формально. И уж как-нибудь смогу о себе позаботиться.

Особой уверенности в голосе я не услышал – но и тревогу графине удалось скрыть, хоть и не без труда. Да и в целом она держалась получше и Покровского, и большей части людей на борту: судя по ругани и воплям из кают-компании, примерно половина пассажиров готова была чуть ли не прыгать за борт – лишь бы спастись от немцев.

– Послушай, – начал я, – ты вовсе не обязана…

– Обязана. – Гижицкая легонько ткнула меня локтем куда-то в поясницу. – И потом – моя помощь все-таки может понадобиться. Даже сиятельному и могучему князю Горчакову.

Я уже открыл было рот, чтобы возразить, но не успел: где-то вдалеке снова застрекотали пулеметы. Пока я видел только вытянутые огненные струи справа и слева – аэроплаты заходили с хвоста “Петра Великого”. Целились в рули – а может, и в сам корпус дирижабля. Гигантский, но хрупкий и уязвимый. Будь он наполнен водородом, а не дорогущим американским, гелием, немцы уже наверняка еще с первой атаки превратили бы нас в огромный летящий к земле факел.

Но пока обшивка держалась – или просто еще не получила достаточно дырок, чтобы выплюнуть весь летучий газ и швырнуть гондолу прямиком на землю. Стрекотание стихло – аэропланы отстрелялись и теперь меняли курс, расходясь в стороны. Один из них мелькнул слева, на самой границе поля зрения – и тут же задымился и, кувырнувшись в воздухе, устремился вниз, разбрасывая куски фюзеляжа. Кто-то из команды “Петра Великого” оказался неплохим стрелком. Пулемет хлестнул следом еще второй немецкой машине – но не дотянулся. Пилот в самый последний момент бросил аэроплан чуть ли не вертикально вниз, разом уходя и от пуль, и от кое-как выпущенных из кают-компании заклятий.

Впрочем, мишеней хватало на всех: сразу три крылатых тени вынырнули откуда-то слева, и я, выпустив штурвал, принялся наводить Свечку. Сложное заклятье заняло чуть ли втрое больше времени, чем обычная Булава или Серп, зато и промаха не дало: пламя возникло прямо перед аэропланом и тут же ударило в винт, а через несколько мгновений охватило весь корпус до кабины.

Еще минус один.

Краем глаза я заметил, как Гижицкая швырнула сначала Копье, потом второе и затем – видимо, от бессильной злости – запустила совершенно бесполезного Горыныча. Огненное заклятье сердито взвыло, вырвавшись из гондолы наружу, от набегавшего потока воздуха дернулось в сторону хвоста – но потом выровнялось и неторопливо устремилось за ближайшим аэропланом. Уверенно и ровно – и все-таки слишком медлительно, чтобы догнать юркую машину.