Статский советник Евграф Тулин [сборник]

Артист улыбнулся и как на сцене начал излагать свои мысли, закатив глаза к потолку: «Всё очень просто. Как я понял, этим занимался этот муж-сожитель. Видимо, он общался с кем-то на улицах, узнавал про людей. Наблюдал за ними. Потому как все на подбор одинаковы. Умом особо не блистали. Купцы, зажиточные мещане, был один пьяный офицер. Но ему было сразу отказано в сеансе по причине весёлого вида. Он перепил и прибыл пьян в доску. Этим людям нравилось, что их знаменитая маркиза принимает на сеанс. Самолюбие тешили. Большинство верило, спрашивали всякое личное. Все всем говорили только хорошее и многое обещали. Люди – мистики, в общем, слабые на голову. Обычно кто-то из моих приятелей отвозил приглашение на дорогой и надушенной духами бумаге в дом кандидата. Приглашал, говоря высокие слова лести. И ждал ответа. Если ответ положительный, то ждали в полночь на сеанс. Если нет, то ехали к следующему. У него таких пригласительных было с десяток. Бывало часто, что и не получалось. Тогда отдыхали. Не все соглашались, даже среди глупцов находились трезвомыслящие. Не желали участвовать в спиритических сеансах, отказывали».

– А как выглядел этот муж Ангелины?

– Мужик как мужик. Внешне достоин барышни. Крепок в теле. Немного отдаёт деревенщиной. Смел, решителен. Всё, что она скажет, немедля выполняет. Наверное, если бы приказала нас убить, то убил бы и не задумался. Больно её любит, прям как богиню какую. Она, да и мы тоже, звали его Мишелем. Но это с её слов, а на самом деле, откуда я знаю его имя. Но её и не любить нельзя, красива, умна. Дерзкая, бойкая, а как замурлычет, то всё для неё хочется сделать. Чёрт, а не девка. По виду всё-таки не из дворян она, не балована. Хотя и порода видна, – проговорил с улыбкой бывший артист.

«Да уж, в глубокой деревне Прилепы, что находится в Туле, откуда взяться особому образованию. Это точно, по описанию, Прохор Александров, бывший табунщик конезавода», – подумал Евграф.

– А что, приходили духи? – уточнил, ради любопытства, Тулин.

– Нет, ни разу, к сожалению! – огорчённо заявил артист.

– Пойдёмте к вашей тетради. Я выполню своё обещание. Если всё, что вы сказали правда, тогда получите наказание по минимуму. Если, конечно, вы те, за кого себя выдаёте, – с этими словами сыщик поднялся и проследовал в комнату для сеансов вместе с Берзиным.

В комнате они подошли к шкапу. Лже-камердинер взял тетрадь, с минуту листал её и наконец-то совершенно уверенно сказал: «Вот, пожалуйте, полюбуйтесь. Вчера сделал запись, со слов клиента. Финагенов Афанасий Прокопыч. Но он и раньше бывал».

– Что вы о нем написали, прочтите, – попросил сыщик.

– С удовольствием прочту. Мне очень лестно, ваше высокоблагородие, что вы интересуетесь моими писульками. Только вчера я о нём ничего не написал. А вот ранее кое-что пометил, набросал, – заявил Иван Берзин, бывший актёр.

Встав строго и прямо, как на сцене, начал декламировать:

«Однажды ночью заявился толстый гражданин. По виду купец, аль ювелир. На нём одежка не простая, вся дюже расписная. Мордаха глупая, как у пенька, а задница толста как у свинка. Глазёнки жадные, ручонки потные, так выглядят сельские животные. Всё духа ждал всю ночь, однако, от таких свиней, все духи сбежали прочь. Как много дурней в этом мире, не хватит сил, подвергнуть всех сатире!».

Сыщик еле-еле удержался от смеха. Вместе с ним заулыбались все находящиеся в комнате.

«Точно, он не виноват. Верится мне, не могут такие оболтусы быть уголовными прохиндеями. Да ладно, проверим в сыскном, а потом и вообще отпустим», – подумал сыщик.

В это время в комнату вошёл Кротов, а с ним двое агентов с сконфуженным видом.

– Пройдем в другую комнату, – сказал Евграф и пригласил жестом надзирателя.

– Говори, не тяни душу! – спросил он Кротова, когда они уединились вдвоём.

– Да что говорить. Проморгали по глупости. Один агент стоял между первым и вторым этажом, второй на улице чуть дальше выходной двери. Не спали, глядели. Тот, что внутри дома был, вдруг увидел, как спускаются две женщины. Одна пожилая, горбатая, с палкой. Другая молодая. Та, что горбатая еле-еле спускалась. Постоянно останавливалась, через две-три ступени. Отдохнёт и дальше понемногу идёт. Молодая рядом спускается. Под ручку поддерживает. Всё твердит: «Мамочка, ну куда же вы на ночь глядя? Ну куда же вы на ночь глядя, себя мучите и людей? Давайте завтра доктора вызовем. Сейчас недосуг, наверное, ему». А старая отвечает: «Молчи, Марья, не прекословь матери. Ишь, научилась языком болтать в своих институтах. Дура ты, может и не доживу до утра». Поравнялись с филёром. Тот их рассматривает, понять ничего не может. Кто такие в час ночи в город идут и зачем? Тут старая, с верхней ступени лестницы, быстро развернулась и схватила его за шею. Чуть придушила, он и опомниться не успел. Ни одного голоса не подал, обмяк и впал в бессознательное состояние. С получаса лежал, как кукла мертвая. Молодой, всего полгода как на службе. Не научен ещё уловкам уголовных дел мастеров.

– А что, второй, тот же вроде давно на службе? Он-то что? Тоже проворонил? – сердито спросил, сыщик.