Статский советник по делам обольщения

Карл усмехнулся – и, видя эту усмешку, Петр Петрович не то чтобы похолодел, но как-то очень ясно ощутил, что его облегчение было преждевременным.

– Боюсь, я не совсем корректно выразился, герр генерал. Расследование буду вести я, а ваши люди обязуются во всем мне помогать. Князь полагает, что так будет справедливо. Ну, знаете, – небрежно добавил он, – чтобы случайно не совершить ошибку и не обвинить кого-нибудь невиновного…

– Мои люди не имеют никакого отношения к смерти Риттера, – резко проговорил Багратионов.

– Позвольте мне самому в этом убедиться, – вкрадчиво отозвался Карл.

– Вот как? Позвольте полюбопытствовать, герр фон Лиденхоф: что помешает вам объявить виновными тех, кто вам не нравится, даже если результаты следствия будут указывать совсем в другую сторону?

Глаза Карла сузились. Он поднялся с места.

– Прошу вас не забывать, герр генерал, что Михаэль был не только мой коллега, но еще и родственник, – промолвил он, вздернув подбородок и зло чеканя слова. – Для меня отыскать отравителя – дело чести, кто бы он ни был, и никаких иных интересов я при этом не преследую… Возможно, в отличие от других людей.

Он не сказал «от вас», но генерал и так отлично его понял.

– Вы зря тратите свое время, подозревая нас в том, что мы приложили руку к случившемуся, – мрачно промолвил Багратионов. Он уже понял, что карты легли таким образом, что на руках у него не оказалось ни одного козыря, и самолюбие его было задето, потому что он никак не мог повлиять на ситуацию. – Я не знаю, почему ваш кузен был отравлен, но мы тут ни при чем!

– Тогда вам совершенно не о чем беспокоиться, герр генерал, – спокойно ответил проклятый немец. – И вашим людям тоже. – Он сделал шаг к дверям, но внезапно обернулся: – Кстати, вам известно, где госпожа баронесса Корф провела это утро?

Генерал ждал этого вопроса, и он не застал его врасплох.

– Полагаю, вам лучше задать этот вопрос ей самой, – отозвался он, пожимая плечами. – Лично я не имею об этом никакого понятия.

– Но однако вы совершенно убеждены в ее невиновности, – не преминул уколоть его агент. – Мне одному кажется, что одно с другим плохо сочетается?

Когда дверь за ним закрылась, генерал выругался так, что паук, который мирно плел в углу паутину, и тот в ужасе свалился на пол, после чего от греха подальше убежал под массивный шкаф с бумагами и там затаился. Впрочем, может быть и так, что одно с другим никак не было связано.

Не прошло и часа, как нарочный доставил Амалии секретное распоряжение от генерала, которое доводило до ее сведения новый распорядок вещей. Баронессе Корф предписывалось оказывать Карлу фон Лиденхофу всяческое содействие, в пределах разумного, конечно. Кроме того, послание содержало намек на то, что операцию по разлучению Лины Кассини с министром никто не отменял, и ее по-прежнему полагалось держать в строжайшей тайне.

Амалия обсудила с дядей, как ему вести себя и что говорить, если его будут расспрашивать, после чего написала записку Ломову с приглашением срочно приехать к ней. Сергей Васильевич явился ровно в три, и от Амалии не укрылось, что он был мрачен.

– Это явно провокация, – буркнул он, – квартиру Риттера сожгли. Кстати, подозревать могут вас, потому что незадолго до пожара в дом зашел какой-то странный молодой человек, и свидетель полагает, что это была переодетая женщина.

– В квартире Риттера имелось что-то ценное? – быстро спросила Амалия.

– Вряд ли. Если, конечно, не считать его бумаг, а они у него были. Вот бумаги определенно представляли большой интерес для… Словом, для всех, кто имеет хоть какое-то представление о нашем деле.

– Что-нибудь из них удалось спасти?

Ломов покачал головой:

– Нет, насколько мне известно. Но я бы советовал вам приготовиться к худшему. Само по себе убийство еще можно было бы преподнести как несчастный случай; но теперь, когда бумаги Риттера сгорели… Конечно же это дело политическое. И подать все постараются так, будто это я отравил Риттера, а вы подожгли его дом.

– Утром я не выходила из дома, – сказала Амалия спокойно. – И меня здесь видело множество людей.

– А они скажут, что вы подкупили свидетелей, чтобы те дали нужные вам показания, – отозвался Ломов. – И даже если вы преподнесете тысячу доказательств, и самых убедительных, никто не станет к ним прислушиваться – просто потому, что с самого начала нас сочтут лжецами, которым нельзя доверять. Обычно очень много говорят о презумпции невиновности, но есть еще и презумпция виновности, и вот ее обычно как раз и замалчивают. Мы с вами виновны уже по одному тому недоразумению, что притащились на этот проклятый вечер. Мы, Амалия Константиновна, угодили в капкан, и можете поверить мне на слово – выбраться из него будет очень нелегко, потому что, когда вы в капкане, любые ваши действия только ухудшают ситуацию.

– Верно, – к удивлению Ломова, согласилась Амалия. – Поэтому я считаю, что у нас есть только один выход – самим найти убийцу Риттера и того, кто поджег его дом.