Статский советник

Уже подобрав необходимые инструменты, он на всякий случай протелефонировал еще раз, и трубка вдруг на американский манер отозвалась протяжным, ленивым шепотом:

– Хелло-о?

Против ожиданий, про то, что статский советник объявлен «персоной нон фата», Диана не вспомнила и на встречу согласилась сразу.

И ждать у запертой двери на сей раз тоже не пришлось. Позвонив в колокольчик, Фандорин потянул за медную ручку, и створка неожиданно подалась – выходит, замок был отперт заранее.

Уже знакомым путем Эраст Петрович поднялся по ступенькам в надстройку, постучал в дверь кабинета и, не дождавшись ответа, вошел.

Как и в прошлый раз, тонкие шторы в комнате оказались плотно задвинуты, а женщина на диване была в берете с вуалью.

Поклонившись, чиновник хотел сесть в кресло, но женщина поманила его:

– Сюда. Трудно шептать через всю комнату.

– Вы не находите все эти меры п-предосторожности чрезмерными? – не удержался Фандорин, хоть и знал, что злить хозяйку не следует. – Было бы вполне достаточно того, что я не вижу вашего лица.

– Не-ет, – прошелестела Диана. – Мой шум – шорох, шепот, шипенье. Моя стихия – тень, темнота, тишина. Садитесь, сударь. Мы будем тихо разговаривать, а в промежутках слушать молчание.

– Извольте.

Эраст Петрович сел вполоборота на некотором отдалении от дамы и попробовал рассмотреть сквозь вуаль хоть какие-то особенности ее лица. Увы, в комнате для этого было слишком темно.

– Знаете ли вы, что в кругу передовой молодежи вы теперь считаетесь интригующей личностью? – насмешливо спросила «сотрудница». – Ваше позавчерашнее вмешательство в операцию милейшего Петра Ивановича раскололо моих революционных друзей на два лагеря. Одни усматривают в вас государственного чиновника нового типа, провозвестника грядущих либеральных перемен. А другие…

– Что д-другие?

– А другие говорят, что вас нужно уничтожить, потому что вы хитрее и опаснее тупых ищеек из Охранки. Но вы не беспокойтесь. – Диана легонько тронула чиновника за плечо. – У вас есть заступница, Фирочка Литвинова, а у нее после того вечера репутация настоящей героини. Ах, у красивых мужчин всегда находятся заступницы.

И раздался придушенный, почти беззвучный смех, произведший на статского советника исключительно неприятное впечатление.

– Правду ли у нас говорят, что Ларионова казнила БГ? – пытливо наклонила голову Диана. – Прошел слух, что он был провокатором. Во всяком случае, наши его имени больше не поминают. Как у дикарей – табу. Он и в самом деле был «сотрудником»?

Эраст Петрович не ответил, потому что подумал о другом: теперь стало понятно, отчего Эсфирь ни разу не обмолвилась о покойном инженере.

– Скажите, сударыня, а известна ли вам особа по прозвищу Игла?

– Игла? Впервые слышу. Какова она собой?

Фандорин повторил то, что слышал от Рахмета-Гвидона:

– На вид лет тридцати. Худая. Высокая. Невзрачная… Пожалуй, всё.

– Ну, таких у нас сколько угодно. Я могу знать ее по имени, а по кличке ее зовут в конспиративных кругах. Мои связи обширны, месье Фандорин, но неглубоки, до самого подполья не достают. Кто вам рассказал про эту Иглу?

Он снова не ответил. Пора было подбираться к главному.

– Вы необычная женщина, Диана, – с притворным воодушевлением заговорил Эраст Петрович. – В п-прошлый раз вы произвели на меня поистине неизгладимое впечатление, и я всё время о вас думал. Кажется, впервые я встречаю настоящую femme fatale, из-за которой солидные м-мужчины теряют голову и забывают о служебном долге.

– Говорите-говорите, – шепнула женщина без лица и голоса. – Такие речи приятно слушать.

– Я вижу, что вы совершенно свели с ума и Бурляева, и Сверчинского, а это весьма трезвые и серьезные господа. Они сгорают от ревности друг к другу. И я уверен, что подозрения обоих небезосновательны. Как изящно вы играете д-двумя этими людьми, которых боится вся Москва! Вы смелая женщина. Другие только говорят о свободной любви, вы же исповедуете ее всей своей жизнью.

Она довольно рассмеялась, запрокинув голову.

– Никакой любви нет. Есть человеческое существо, в одиночку живущее и в одиночку умирающее. Ничто и никто этого одиночества разделить не может. И в чужую жизнь влиться тоже никому не дано. Но можно поиграть в чужую жизнь, попробовать ее на вкус. Вы умный человек, господин Фандорин. С вами я могу быть совершенно откровенной. Видите ли, по призванию я – актриса. Мне бы блистать на сцене лучших театров, вызывая слезы и смех публики, но… жизненные обстоятельства лишили меня возможности использовать свой талант по прямому назначению.

– Какие обстоятельства? – осторожно спросил Эраст Петрович. – Вы имеете в виду высокое происхождение? Я слышал, вы принадлежите к хорошему обществу?

– Да, нечто вроде этого, – ответила Диана, помолчав. – Но я не жалею. Играть в жизни куда интересней, чем на сцене. С глупыми молодыми людьми, начитавшимися вредных книжек, я исполняю одну роль, с Бурляевым другую, со Сверчинским совсем третью… Я счастливее многих, господин Фандорин. Мне никогда не бывает скучно.