Статуя как процесс

«Что это? – подумал Егор, – бессознательная женская солидарность, или что-то другое? Такое чувство, что обложили со всех сторон… Что им надо от меня? И старик этот, писатель… Чёрт знает, что!».

На следующий день, в субботу, после обеда, Егор пошёл в ближайший магазин за продуктами. С того дня, когда ушла Юля, вдруг оказалось, что Егор вполне мог обходиться без завтраков, обедов и ужинов, всегда приготовляемых женой. Егор покупал, что хотел, и готовил, что хотел. «Наверное, это и есть прелести холостяцкой жизни. Или всё-таки с нашим браком было что-то не так?», – думал он.

Егор вышел из магазина, неся в руках пакеты с продуктами. Дойдя до приснопамятного кафе, где он не так давно боролся с неведомой силой, его ноги, вдруг, снова повернули в сторону этого самого кафе, и, помимо воли хозяина опять понесли его тело ко входу в заведение. Причём принуждение это было категоричное и какой-то необычайной силы. «Судьба всё равно приведёт тебя ко мне…», – мелькнуло в голове Егора, с ужасом смотрящего на свои неуправляемые, своевольные ноги.

Не успевая ничего сообразить и предпринять, как в прошлый раз, Егор, точнее его телесная, материальная субстанция, двинулась к столику, за которым сидела одинокая девушка. Это была Жанна.

В блестящей кожаной куртке, с прекрасными распущенными волосами и таким же прекрасным, словно нарисованным, лицом, она держала в руке бокал с каким-то напитком, видимо вином, красивого рубинового цвета и смотрела на приближающегося Егора влюблёнными и преданными очами. На столике стояла начатая бутылка вина и второй чистый бокал. Подошедший Егор с гримасой отвращения на лице плюхнулся на стул, напротив девушки, как будто его насильно усадили два сильных человека.

– Ты всё-таки пришёл, Егорушка, любимый, – певуче произнесла Жанна, – А ты знаешь, я почему-то была уверена, что ты непременно придёшь. Для нашей любви не может быть никаких преград.

Была, была в её голосе еле заметная нотка если не издевательства, то уж точно тонкой иронии.

«Послушай, ты! Хватит валять дурака! Я не знаю, как вы всё это вытворяете, но я не испытываю к тебе никаких чувств. Запомни это. И мы никогда не будем вместе!», – приготовился решительно сказать Егор и уже открыл рот.

– А-у-а, ы-ы-ы…,– замычал он, словно немой. Его язык еле ворочался в каком-то тесте, внезапно заполнившем весь рот. И пока он приготовился решительно бороться с этим новым наваждением, тесто вдруг исчезло, и язык сам собою произнёс, – Жанна, ты не представляешь…у-у. у… Это как сон какой-то… Наверное мне это снится…, – гундосил Егор.

– Представляю, Егор, представляю. Потому что я и сама безумно соскучилась. И для меня наша встреча тоже как прекрасный сон, любовь моя!

«Да пошла ты! И твоя любовь! Хватит надо мной издеваться!»

– А-а-ы-и… Жанночка,…ы-ы-ы… я очень рад.

– Как-то ты говоришь… Простыл, наверное? Горлышко некому полечить Егорушке? Я тоже рада. Вот, видишь, сидим, радуемся… И всё у нас будет хорошо. Ну, что, милый, к тебе пойдём, или ко мне? Давай, выпьем за взаимопонимание и пойдём.

Жанна налила из красивой бутылки во второй бокал и подвинула к собеседнику. Рука Егора потянулась было к вину. Но неимоверным усилием воли, Егор вернул руки на стол, погасил в себе все эмоции, перестал двигаться и говорить.

Какая-то часть его сущности, или сознания, вместе со зрением отстранилась от него самого, вознеслась куда-то вверх и в сторону. Егор увидел, как его тело неподвижно сидит за столиком с Жанной. Он вообразил, как тот Егор встаёт, берёт пакеты с продуктами, уверенно идёт к выходу и покидает кафе.

– Егор, ты куда? Постой! Вернись! Моё сердце разрывается от любви! Ты вернёшься!

Дойдя до двери, Егор, на ходу, не оборачиваясь, протянул руку назад и, показав безымянный палец, открыл дверь и вышел на улицу.

* * *

Фёдор Львович подошёл к столу, с замиранием сердца взял в руки исписанные листы и глянул на строчки. Его лицо исказилось жестокой гримасой, мутно-голубые зрачки окрасились в блестящую серую сталь.

– Ах ты, паршивец! Кто же тебя научил этому? Ну, подожди, я открою тебе твою тайну.

* * *

Егор вошёл в цех в хорошем настроении. В углу за столиком, окружённым колоннами печатной продукции сидел Дёма.

– Здравствуй, Дёма, – поприветствовал он сменщика, – А где Коля?

– Да тут такое дело, – грустно сказал Дёма, – Колю текстами придавило, я полсмены один доработал.

– В смысле, как придавило? Какими текстами? – удивился Егор.

– Отпечатали листовки с программой кандидатов, ну, как всё обустроить и зажить хорошо… А тираж огромный, два столба получилось, чуть не до потолка. Поставили на поддон, а на нём забыли разметчик. Ну, Коля начал его вытаскивать…, и вся эта гора на него рухнула, завалило полностью. Сейчас в больнице. Врачи говорят, что средней тяжести, но ничего серьёзного, выздоровит.

– Да-а-а, угораздило же. Надо сходить в больницу, навестить, – сказал Егор.

– Да, сходим. Голосовать он теперь, наверное, не пойдёт, – предположил Дёма.