Статус D

Сказала она это буднично, мимоходом, но меня будто из шланга холодной водой окатили. В глазах моих, видимо, застыл немой вопрос, потому что Джулия, взглянув на меня, нехотя добавила:

— Загнулся от передозировки. Но, мне кажется, тут что-то нечисто. Скорее это убийство, и работал профи. Куда больший профи, чем сам Ривера.

— А он…

— Да, за ним числились подобные грешки. Он был одним из самых опасных у Ежей. Правда, в банде состоял формально, больше действовал сам по себе.

— Но п-почему я?

— А это у тебя надо спросить, — раздраженно ответила Джулия.

Я ее не винил за эту вспышку — видно было, что она устала и издергана.

— Пока что картина складывается странная. Как это вижу я? Кто-то пытался тебя убить в первый же день после активации твоего гражданского статуса. Попытка была так себе. Явно торопились, в качестве исполнителя взяли чуть ли не первого попавшегося из местных. Но спустя сутки, вместо того, чтобы довести дело до конца, просто залегли на дно и подчистили следы. На этот раз куда аккуратнее. Возможно, это те же самые заказчики. А может, и нет.

Звучит одновременно и страшновато, и обнадеживающе. Если я до сих пор жив — возможно, это таинственные недоброжелатели отказались от своих планов. По крайней мере, на время.

— И что будет д-дальше?

— Я не ясновидящая! Одно могу сказать — со стороны полиции тебе, увы, рассчитывать не на что. Оба инцидента исчерпаны, дела по ним закроются в ближайшее время. Случай в игровом салоне пришлось оформить как акт вандализма. Тут я пошла навстречу хозяину салона — так он получит хоть какую-то страховку.

— А если они п-попытаются снова?

Она развела руками, не сводя с меня внимательного, изучающего взгляда.

— Тогда ты вряд ли что-то сможешь им противопоставить. Да и я тоже. Если только ты мне не поможешь. Ты точно ничего не утаиваешь от меня?

— Да т-точно! — огрызнулся я.

Я и сам начинал злиться. Она что, думает, я совсем идиот? Если бы у меня были хоть малейшие подозрения по поводу того, кто за всем этим стоит — я бы не геройствовал, а рассказал все, что знаю.

— А что ты можешь рассказать об Арнольде Баумгартене? — неожиданно спросила она.

— Он-то тут п-причем? — удивился я.

— Может, и не причем. Но сегодня ночью было совершено нападение на его квартиру. Все вверх дном. Похоже на обыск. Сам Баумгартен исчез, но в квартире мы нашли следы его крови.

— Он… он…

К горлу, как всегда, когда сильно волнуюсь, подступил комок, и мне сложно было выговаривать слова.

— Либо мертв, либо похищен, — холодно продолжила Джулия. О таких вещах она говорила спокойно и отстраненно, будто хирург об операции. — Делом занимаются детективы, подробностей я не знаю. Да если бы и знала — сам понимаешь… Но я была в самой квартире. Она на моем участке, так что я первой приехала на вызов. Судя по всему, нападавших интересовали записи Баумгартена. И это весьма странно, не находишь? Кому могли понадобиться записи детского психолога, работающего в сиротском интернате?

Смотрела она на меня так, будто я от нее что-то скрывал, но вот-вот должен сдаться под гнетом новых открывшихся фактов. На меня же накатил странный ступор. Все происходящее казалось каким-то нелепым кошмаром. Попытки убийства, похищения, трупы… Как меня так угораздило? И самое главное — что я сделал-то? Я не мог припомнить ничего такого, что можно бы послужить толчком для развития подобных событий. Зато некстати вспомнилась другая деталь.

— А его к-книжка?

— Книжка? — Джулия удивленно приподняла бровь.

— Некоторые записи он д-делал от руки. У него б-была такая синяя к-книжка записная…

— Бумажный блокнот?

— Да.

— Занятная привычка… Редкая по нынешним временам. Но, возможно, это зацепка. Хорошо. А что ты вообще можешь сказать о Баумгартене? У тебя же с ним был какой-то конфликт?

Вспоминать об этом не хотелось, но я понимал, что это важно.

Шесть лет прошло, и сейчас я и сам не знал точно, верно ли все истолковал тогда. На своих сеансах Баумгартен применял что-то вроде гипноза. Я проваливался в темноту, тело цепенело, и единственное, что поддерживало связь с реальностью — это его голос.

— Что ты помнишь, Террел?

От одного воспоминания об этом я вздрогнул. И почти сразу в памяти всплыли мерзкие ощущения от его касаний. В тот раз я очнулся во время сеанса от того, что Баумгартен нависал надо мной всей своей немалой тушей. Рубашка на мне была расстегнута, на губах был какой-то гадостный привкус. Сам психолог потом объяснял, что я напрочь вырубился, и ему пришлось делать мне искусственное дыхание. Но эта версия была довольно сомнительной, особенно если учесть, что видеозапись сеанса почему-то не велась. Хотя должна была.

Я не стал молчать. Тут же стали всплывать мелкие эпизоды, связанные с другими воспитанниками интерната. Началось внутреннее расследование, быстро вышедшее на более высокий уровень… Через полгода проверок Баумгартена, наконец, полностью оправдали и восстановили в должности. И с тех пор больше ноги моей не было в его кабинете.