Статус. Почему мы объединяемся, конкурируем и уничтожаем друг друга

Конфликт Тернер и полицейских упорно крутился вокруг вопроса «Почему вы их остановили?». Вопрос был вполне разумным. Отказ отвечать на него – мелочным. Так часто бывает с похожими спорами, в том числе с теми, в которых градус агрессии в итоге приводит к убийству. Когда люди неожиданно ссорятся из-за какой-нибудь мелочи – отказа ответить на вопрос, мелкого долга, воображаемой неблагодарности, незначительной грубости на дороге, – они часто оправдывают себя, говоря, что это дело «принципа». По мнению Гулда, те, кто говорит о принципе, имеют в виду, что «противная сторона безосновательно присвоила себе доминирующую роль, которой прежде в отношениях сторон не было». Даже почти незаметные события в человеческих отношениях на деле могут оказаться символичными. Они слишком легко считываются системой распознавания статуса как «пошел ты!».

Когда это происходит, мы часто сами оказываемся виноваты в том, что прокладываем себе обратный путь наверх с помощью агрессии или угроз. Это плохо вяжется с образом морального героя, который мы обычно на себя проецируем. Поэтому мы отрицаем мотивы собственного поведения. Мы рассказываем историю, в которой вся вина ложится на обстоятельства, или дьявола, или наших злокозненных врагов – этих ужасных полицейских с их невыносимым тоном и неготовностью сгладить конфликт. Эти сотворенные мозгом видения ослепляют нас, скрывая, кем мы являемся на самом деле. Мы играем в игру, используя стратегии, которые работали на протяжении миллионов лет. Внутри каждого из нас сидит зверь. И все мы – Карен Тернер.

8. Униженный амбициозный мужчина. Самая смертельная игра

Одиннадцатилетний Эллиот безмятежно играл в летнем лагере, когда вдруг неожиданно налетел на красивую и популярную девочку. «Она очень разозлилась, – вспоминал он позже. – Стала ругаться, толкнула меня». Эллиот застыл в шоке, совершенно не понимая, как реагировать. Все смотрели на них. «С тобой все в порядке?» – спросил один из друзей. Но Эллиот не мог ни говорить, ни двигаться. Он чувствовал себя униженным. Остаток дня он почти не разговаривал. «Не мог поверить, что такое случилось». Происшедшее заставило Эллиота почувствовать себя «никому не важной бесполезной незначительной мышью. Я был таким маленьким и уязвимым. Я не мог поверить, что та девочка так ужасно со мной поступила, и думал, что это произошло, потому что она видела во мне лузера». Эллиот вырос и стал подростком, которого постоянно отвергали и тиранили представители школьной элиты. И он никогда не забывал тот случай. «Это оставило во мне шрам на всю жизнь».

Тед был способным студентом и в 16 лет поступил в Гарвард. Однажды он подал заявку на участие в эксперименте, который проводил признанный психолог профессор Генри Мюррей. Теду поручили в течение месяца написать «изложение своей личной жизненной философии, сформулировать основные принципы, в соответствии с которыми вы живете или надеетесь жить», и автобиографию, содержащую глубоко личную информацию, в том числе о таких вещах, как приучение к туалету, сосание пальца и мастурбация. Тед не знал, что у Мюррея был опыт работы в секретных государственных службах. И он проводил исследование жестких техник ведения допроса, в особенности «воздействия эмоциональной и психологической травмы на ничего не подозревающих индивидов». После того как Тед подробно описал свои секреты и жизненную философию, его привели в ярко освещенную комнату, подключили к его телу провода и датчики и усадили напротив зеркала с односторонней прозрачностью. Затем начали то, что Мюррей называл серией «яростных, стремительных, оскорбительных» нападений на личную историю испытуемого, правила и символы, руководствуясь которыми, он живет и надеется жить. «Каждую неделю на протяжении трех лет с ним встречался кто-то, кто вербально оскорблял и унижал его, – вспоминал брат Теда. – Он никогда не рассказывал нам об экспериментах, но мы заметили, как Тед изменился». Сам Тед считал эксперименты, связанные с унижением, «худшим опытом в своей жизни».