Статус. Почему мы объединяемся, конкурируем и уничтожаем друг друга

Эд вырос с абьюзивной матерью. Она страдала алкоголизмом, паранойей и была «очень доминирующей». Мать ругала Эда при всех и отказывала ему в проявлениях любви, потому что боялась, что иначе он станет геем. Затем, когда Эду было десять лет (и он был довольно крупным для своего возраста), она стала утверждать, будто мальчик пристает к сестре, и поэтому запирала его в подвале. Он проводил там целые месяцы – единственный выход вел через люк туда, где обычно стоит кухонный стол. Мать часто унижала его, говорила, что ни одна умная симпатичная девушка из университета, где она работала, и близко не подойдет к Эду. Детство его было полно неприятия и издевательств. «У меня был комплекс любви-ненависти к матери, с которым было очень тяжело справляться», – вспоминает Эд. Вся эта неразбериха с матерью привела к тому, что Эд чувствовал себя «очень неадекватно рядом с женщинами, потому что они представляли угрозу. В мечтах я часто нападал на них. Ну, знаете, все эти маленькие игры, в которые играют женщины <…> я не мог ни играть, ни соответствовать их требованиям. И я пал».

Эд действительно пал. Он убил свою бабушку, «потому что хотел убить мать». Потом он убил мать. Он отрезал матери голову и занялся с нею сексом, потом похоронил в саду с обращенными вверх глазами, потому что она всегда хотела, чтобы люди «смотрели на нее снизу вверх». И убил еще восемь женщин. С трупами некоторых из них он занимался сексом, а других употреблял в пищу. Эд Кемпер остается по сей день одним из самых жутких серийных убийц в американской истории. А Эллиот Роджер в 2014 году стал массовым убийцей. Он убил шесть человек, а затем покончил с собой в Калифорнийском университете в Санта-Барбаре. А что же Тед? Речь идет о Теде Качинском. Известном также как Унабомбер.

Если жизнь – это игра в статус, то что же случается, когда у нас его отнимают? Что происходит, когда человека снова и снова заставляют чувствовать себя ничтожеством? Унижение можно рассматривать как противоположность статусу, как ад по сравнению с раем. Как и статус, унижение приходит от окружающих. Как и статус, оно зависит от оценки другими людьми нашего места в социальном рейтинге. В обоих случаях чем выше ранг и чем больше оценивающих, тем сильнее влияние их оценки. Наконец, как и статусу, мы придаем унижению огромное значение. Унижение описано исследователями как «ядерная бомба эмоций», способная, как демонстрируют эксперименты, вызывать глубокую депрессию, суицидальное состояние, психозы, вспышки гнева и острую тревожность, «в том числе характерные для посттравматического стрессового расстройства». Специалист по криминальному насилию профессор Джеймс Гиллиган описывает опыт унижения как «полное уничтожение личности». На протяжении нескольких десятилетий он проводил исследования в тюрьмах и тюремных больницах, выясняя причины насилия, и в конце концов пришел к «психологической истине, проиллюстрированной тем фактом, что раз за разом самые жестокие люди, с которыми я работал на протяжении этих лет, рассказывали мне, как их многократно унижали в детстве».

Логика статусной игры диктует, что унижение (и в чуть меньшей степени стыд, который можно рассматривать как личное переживание унижения, ощущение ужасающе негативной оценки воображаемой аудиторией в наших головах) должно иметь уникальные катастрофические последствия. Психологи профессор Раймонд Бергнер и доктор Уолтер Торрес считают, что унижение – это абсолютное стирание статуса и способности претендовать на него. Они предлагают считать унизительными эпизоды, соответствующие четырем условиям. Во-первых, мы должны верить (и большинство из нас верят), что заслуживаем статус. Во-вторых, унижение должно быть публичным. В-третьих, те, кто подвергает нас унижению, сами должны обладать статусом. И наконец, самое безжалостное: речь должна идти об «отказе в возможности завоевать статус обратно». Или, в нашем контексте, о том, чтобы вообще исключить человека из статусной игры.

В остром состоянии унижения мы так живописно скатываемся вниз на шкале рангов, что нас перестают считать полезными игроками. Нас больше нет, нас отправили в ссылку, отменили. Наши связи с окружающими разорваны. «Критическую важность этой составляющей трудно переоценить, – пишут авторы. – Когда унижение аннулирует статус личности, человеку, по сути, отказывают в праве на восстановление утраченного». Если люди – игроки, запрограммированные стремиться к связи и статусу, унижение оскверняет обе эти глубинные потребности. И вы ничего не можете с этим поделать. «Они потеряли право голоса, позволяющее заявлять о своих притязаниях в соответствующем сообществе, в частности право требовать от собственного имени, чтобы унижение прекратилось». Единственный способ восстановиться – найти новую игру, даже если это означает перестройку всей жизни и собственной личности. «Многие подвергшиеся унижению считают необходимым сменить сообщество, чтобы вновь обрести статус или, в более широком смысле, восстановить свою жизнь».