Статус: все сложно

Первый раз на душе тяжело после такого разговора с ней. Я не знаю, что меня больше повергло в шок: такая Рита или ее слова.

“Простить друг друга”… Это значит, что каждый совершил ошибки. Какие они? Сколько их? Какова их значимость в глазах другого? И игра не отменяется, как бы не было тяжело и что бы между нами сейчас не происходило. Может, чтобы закрыть книгу, надо просто простить? Друг друга?

Глава 27

Глеб.

Ухожу из дома рано, чтобы не столкнуться с Ритой. Я даже вел себя тихо, чтобы не разбудить ее. И первый раз за все время, что мы провели вместе, я спал в гостиной на диване. Дичь какая-то. Я ни в чем не виноват, но на душе все равно погано. И чувствую я себя полным говном.

Собрался быстро, выпил кофе, растворимый, чтобы звук кофемашины не разбудил. И тихо вышел. Как вор какой-то.

Еду к Миле. Хочу сказать на всех парах, но нет. Моя максимальная отметка – шестьдесят. Она меня не ждет и даже не знает, что я еду. Какой-то долбанный сюрприз. Зачем? Да хер сейчас что пойми. Просто ушел от любовницы, потому что захотелось увидеть жену. И вечером собираюсь взять ее с собой к Лиле посидеть с малым.

“Еду к тебе. Жди” – не самая лучшая идея написывать сообщение за рулем, но подумал, что она может еще спать, и не стал звонить. А так проснется и увидит. Интересно, она обрадуется такому сюрпризу или будет смотреть на меня недовольной мордочкой? Обычно Мила смешно хмурится: брови сводит к переносице, а губки вытягивает. Становится такой вытянутый бантик, сейчас еще и слегка подкачанный. Кстати, а целовать его классно.

“Я занята.”

Резко притормаживаю. Это было сильно и неожиданно. Чем она может быть занята в такой час? В голове сразу плохие мысли, нехорошие. По спине пробегает холодок, липкий и противный. Руки потряхивает. Мне не нравится это состояние. Будто готовится что-то мерзкое и скользкое. Нервы натягиваются словно струны. А музыки то и нет. Молчание и тишина, что хуже самой отвратительной мелодии.

Не отвечаю на сообщение. Давлю на газ. Отметка в семьдесят, и сердце ускоряется. Адреналина нет. Только липкий страх расползается. Давлю еще сильнее. Восемьдесят. На камеры сейчас плюю. Мне важнее то, что на дне моего страха я чувствую уже нечто похожее на драйв. Словно на секунду вернулся в прошлую жизнь. Там не было этого удушающего чувства, только скорость, а вместе с ней и кайф. Глаза горели, а на лице было блаженство.

Отметка в девяносто. Дышу чаще. Кожа на пальцах покалывает, и хочется почесать ладони. Поворачиваю голову влево, хочу перестроиться. Полоса пустует, и я аккуратно перестраиваюсь, а потом начинаю маневрировать, чтобы обогнать машину справа, потом слева. Игра в шашечки? Нет. Но забытое уже чувство куража проносится по всем моим венам. Как разряд тока, простреливает.

Я улыбаюсь как дебил. Для кого-то это ничего не значит, но для меня это целое испытание: ехать со скоростью под сто километров в час.

Меня подгоняет она. Мой серпантин. С ней нельзя ехать ровно и спокойно. Апраксина не про это. Как только она вернулась в мою жизнь, моя нога постоянно то на педали газа, то на тормозе. И какую из них надо выжать, решает сама Мила. Знала бы она, какой силой и влиянием обладает.

Подъезжаю к ее подъезду с чувством удовлетворения. Оно же не только про секс и оргазм. Сейчас это даже больше.

Паркуюсь и стремительно иду к двери. Номер домофона не набираю. Хочу взглянуть в глаза той, кто сейчас занят. Неожиданно. Вовремя из подъезда выходит парочка и мило воркует, а я быстро проскальзываю за тяжелое металлическое полотно и оказываюсь в подъезде.

Лифт игнорирую, направляюсь к лестнице, она сбоку от лифта. И просто перескакиваю через две ступени. Всего лишь пятый этаж, а за это время сотни картинок промелькнули перед глазами. Хочу их стереть.

Не стучу. Просто дергаю ручку на себя. Глупо. Кто в здравом уме будет оставлять дверь открытой?

И как ни странно, этот человек Мила. Я захожу в коридор. Он небольшой. И главное, что я там не один.

Он стоит и уже обувается. Какие-то светлые джинсы, светлая футболка, такая же джинсовка. Он сам весь светлый. Еще чуть-чуть, и захочу блевать от этого светлого, почти ангельского, мальчика. На лице у него довольная улыбка.

Ярость рвется наружу. Практически бесконтрольная. Боюсь даже на себя смотреть в зеркало, в отражении я не увижу себя.

Мила стоит и просто опустила взгляд себе под ноги. На ней какие-то короткие домашние шорты и короткий топик. Волосы забраны в странный пучок, будто делала его впопыхах, быстро. На меня так и не взглянула. Позорно смотрит вниз, а руки сцепила сзади. Уверен, заламывает пальцы. Она всегда так делала, когда очень нервничала.

Из коридора открывается замечательная картина: разобранная кровать, еще незаправленная. На ней смятое и откинутое одеяло, две подушки.

И я вдруг осознаю то, что так боялся допустить. Они трахались. Эти двое, бл*ть, трахались. Покрышки лопаются и мою машину заносит. Гнев накрывает с головой. Он душит, у него колючий и едкий запах, как выхлопные газы.