Ставка больше, чем фильм. Советская разведка на экране и в жизни

В начале 20-х годов в ленинградском издательстве «Прибой» вышла книга Павла Макарова, в годы Гражданской войны возглавлявшего один из партизанских отрядов в Крыму. Называлась она «Адъютант генерала Май-Маевского» и рассказывала о том, как ещё в допартизанские времена Павел Васильевич служил в штабе командующего Добровольческой армии, по мере сил содействуя его деморализации. Сын железнодорожного служащего, погибшего при крушении поезда, Павел рано начал самостоятельно зарабатывать на жизнь, за партой посидеть не довелось — экзамены за четыре класса реального училища сдал экстерном. А тут и Первая мировая. На фронт ушел добровольцем. В 1917 году, окончив в Тифлисе школу прапорщиков, был отправлен на Румынский фронт, где служил в 134-м пехотном Феодосийском полку под командованием полковника Н. И. Шевердина. В картине его тёзка, представляясь генералу Ковалевскому назовет 42-й Тигринский, но имя командира останется. А прапорщик Макаров повысит себя в звании самовольно, вынужденный непредвиденными обстоятельствами.

После революции он примкнул к красным и в 1918 году был направлен агитировать вступать в Красную армию, и во время этой экспедиции случайно натолкнётся на разъезд дроздовцев. Части под командованием полковника, а впоследствии генерал-майора Михаила Гордеевича Дроздовского считались в Добровольческой армии одними из самых боеспособных и преданных. Смекалка подсказала — надо представиться дворянином и, следовательно, офицером. И Павел выдаёт себя за сына начальника Сызране-Рязанской железной дороги. Юноше поверили. Впрочем, проверить его всё равно было бы крайне затруднительно. Эта линия из мемуаров перекочевала в фильм. От Макарова Кольцов унаследовал умение вызывать доверие и располагать к себе людей. Но в реальном адъютанте авантюрная жилка была развита куда сильнее. Ничем иным — при полном отсутствии не только благородного воспитания, но и элементарной грамотности — его головокружительную адъютантскую карьеру объяснить невозможно.

Появление воспоминаний Макарова о доблестной «белогвардейской» юности на излёте 20-х годов было отнюдь не случайным. Власть наводила порядок в рядах граждан страны Советов, награждая преданных и наказывая отступников и даже просто заблуждавшихся. Служившие ей верой и правдой, могли рассчитывать на различные преференции, подчас весьма и весьма значительные. Нужно было только представить соответствующие доказательства своей деятельности в первые годы становления этой власти. Те, кто служил в регулярных частях Красной армии, как правило, могли раздобыть нужные бумаги. Остальные действовали, как умели, на свой страх и риск.

У ушедшего в красные партизаны экс-адъютанта белого генерала надёжных бумаг, судя по всему, не было. Тем не менее, на первой странице мемуаров напечатано предуведомление от редакции: «Все факты, сообщаемые т. Макаровым, проверены Испартом Ок ВКП (б) Крыма и рядом партийных работников, работавших в крымском подполье». Без визы Комиссии по истории партии, существовавшей при Госиздате, подобная книга не могла быть напечатана в принципе. Написанная довольно живо и увлекательно, она выдержала несколько переизданий, пока бывшие соратники Макарова по партизанской борьбе не начали засыпать разнообразные инстанции требованиями изъять её из продажи и из библиотечных фондов, поскольку в ней… нет ни слова о руководящей роли партии и рабочего класса в разгроме Белой армии.

Но главное, они настаивали, что никто Макарова в штаб белых не внедрял и никакой полезной разведдеятельности он там не вёл! Однако Павел Васильевич и не утверждал, что попал к белым по заданию красных. И подвигов себе не приписывал. Он, может, и рад был передавать своим какие-нибудь ценные сведения, да только связи с харьковским подпольем у него не было, в чем он честно и признавался. Только когда в 1919 году Добровольческая армия добралась до Крыма (куда в своё время перебралось семейство Макаровых), он через старшего брата Владимира вышел на подпольщиков, и смог время от времени передавать им какие-то полезные данные.

Но продолжалось это недолго. В январе 1920 года, незадолго до восстания, которое планировалось поднять в Севастополе, контрразведка арестовала и расстреляла почти всю подпольную ячейку, включая Владимира Макарова. Вскоре арестовали и Павла. В тюрьме его навещала любимая девушка — Мария Ундянская, между прочим, «из благородных». В отличие от Павла Кольцова, Павлу Макарову удалось бежать из-под стражи и уйти в партизаны. Свидетелей его партизанских подвигов было немало, но в 1929 году книгу всё-таки запретили, а её автора начали таскать по всяким комиссиям. Одни и те же люди то превозносили его заслуги, то обвиняли во всех возможных грехах. В итоге Макарова несколько раз то лишали персональной пенсии и прочих льгот, то снова возвращали, пока в 37-м не арестовали вместе с младшим братом Сергеем, который из застенка уже не вышел. А Павлу снова повезёт, когда в 1939 волна репрессий ненадолго стихнет и тех, на ком не было серьёзных грехов, выпустят.