Ставка больше, чем фильм. Советская разведка на экране и в жизни

Всенародно любимый фильм разменял шестой десяток своей истории. Его по-прежнему смотрят и по-прежнему любят. Между тем, судьба его могла сложиться весьма трагично, если бы не наследники первых чекистов, которым была посвящена лента. Евгений Ташков и его киногруппа совершили невозможное — сняли фильм в оговоренный руководством киностудии срок. Но, когда в ноябре 1969 года худсовет телевизионного объединения «Мосфильма» собрался на приёмку картины, случилось непредвиденное. После просмотра многолетний член худсовета сценарист Александр Юровский, пылая гневом заявил, что «белогвардейское отребье за границей будет в восторге от такой фальсификации истории». И фильм положили на полку. Сказать, что Ташков и его соратники пришли в отчаяние — ничего не сказать.

Несколько месяцев Евгений Иванович мучительно искал способы спасти свое детище, пока кто-то не посоветовал ему обратиться за помощью к первому заместителю председателя КГБ СССР Семену Цвигуну, курировавшему, помимо прочего, Пятое управление, отвечавшее за борьбу с идеологическими диверсиями: мол, генерал и сам пишет книжки про разведчиков (под псевдонимом Семён Днепров), и телевидению симпатизирует. И коробки с плёнкой отправились на служебную дачу Цвигуна.

Семёну Кузьмичу фильм понравился, и он организовал просмотр картины высшим руководством Комитета госбезопасности. В просмотровом зале на Лубянке двенадцать генералов смотрели все серии подряд. Где-то на середине третьей Ташков, еле справлявшийся с волнением, из зала вышел и стал наматывать круги по коридору. Фильм кончился. Генералы в полном молчании вышли. Впавший в отчаяние режиссёр задавать вопросы не посмел. Несколько ночей кряду Евгений Иванович не мог заснуть. Наконец, пришло заключение — идеологических претензий к фильму нет. В мрачном здании на Лубянской площади работали люди далеко не глупые, прекрасно разбирающиеся в человеческой природе. Они понимали, что те, кто был в Гражданскую по ту сторону баррикад, были не картонными злодеями, а живыми людьми, способными вызвать и уважение, и искреннюю симпатию, а главное, они тоже любили свою Родину. Собственно, главный парадокс ставшего культовым фильма в том и состоит, что и сегодня, когда отраженный в нем период истории страны оценивается разными слоями общества с диаметрально противоположных точек зрения, его смотрят и пересматривают с той же горячей симпатией к героям — и «красным», и «белым».

Глава 7 Море, дюны, сосны и война…

Светло и просто

Владимир Корольков в фильме «Человек в проходном дворе»

В 1969 году журнал «Юность» опубликовал повесть молодого журналиста Дмитрия Тарасенкова «Человек в проходном дворе». В небольшом курортном городке на берегу Балтийского моря среди бела дня убит безобидный старичок-отдыхающий, неподалёку от тела обнаружен немецкий кастет времён войны. Минут за двадцать до гибели этот человек столкнулся на улице с бывшей связной партизанского отряда — женщина узнала в нём товарища по подполью, но тот ответил, что она обозналась. Параллельно с милицией за расследование взялись сотрудники Комитета госбезопасности, и оно привело к разгадке тайны гибели местного подполья. Его выдал фашистам провокатор по кличке «Кентавр» буквально накануне освобождения города советскими войсками.

Дебют начинающего литератора оказался удачным. Нелинейные характеры, обманчиво простая интрига, динамичный сюжет, от которого ничто не отвлекает, поскольку ни идеологическими пассажами, ни лирическими отступлениями автор старался не злоупотреблять. Хорошо разработанная детективная история так и просилась на экран. Желательно — телевизионный, вторая половина 60-х стала началом золотого века советского многосерийного фильма. Боевик с погонями и перестрелками легко уложить в одну серию — любимый формат кинопрокатчиков. А «Человек в проходном дворе» интересен, прежде всего, системой логических построений, приводящих героя к разгадке и только что совершённого убийства, и давнего предательства. Решение психологической головоломки требует показа в пошаговом режиме, тут и двух серий, пожалуй, будет маловато. Режиссёр Марк Орлов получил добро на четырёхсерийную картину, притом, что в повести едва-едва набирается сотня страниц.