Ставка больше, чем фильм. Советская разведка на экране и в жизни

Этот самый проходной двор, по правде говоря, никакой не двор, а переулок Катарийна кяйк (Katariina käik), существующий чуть ли не с XV столетия и соединяющий улицы Вене и Мююривахе. Одну его сторону составляет глухая стена бенедектинского монастыря св. Катарины, основанного ещё в XIII веке, другую — фасады жилых домов, которым давно перевалило за 500 лет. По сюжету, убийце удаётся расправиться со своей жертвой, притаившись за крутым поворотом, который делает проходной двор. Переулок Катарины имеет целых два таких поворота и в кадре они обыграны просто мастерски. Надо отдать должное оператору фильма Владимиру Давыдову, сумевшему превратить довольно оживлённую улочку в совершенно безлюдное и глухое место. Все эти побитые временем стены, тяжёлые дубовые двери с массивными навесными замками, контрфорсы, подслеповатые окошки, забранные массивными решётками — и посреди этого почти инфернального пейзажа стоит человек, пытающийся вычислить преступника. Хичкок отдыхает…

Большую часть городских сцен маэстро кинокамеры умудрился снять на одной-единственной, правда, очень протяжённой улице Старого города. В те времена она и называлась Длинная, сегодня это Pikk tänav. «Ассистировал» Таллину приморский Пярну, причём не только в пляжных сценах. Гостиница «Эндла» так же реальна, как и ресторан «Раннахооне», где моряк Войтин просит музыкантов исполнить свои любимые «Сосны». Эту песню Людгардаса Гядравичюса на слова Наума Олева тоже можно считать героиней фильма. Поэт, никогда не державший в руках оружия, сочинивший для кино неимоверное количество шлягеров с юмористическим уклоном, считал себя «злостным, закоренелым романтиком». Наверное, только такой и смог сложить стихи, от которых на глаза наворачивались слёзы даже у бывалых фронтовиков:

Сосны с непокрытой головою
Вдоль дорог судьбы моей стоят
И порой пьянящий запах хвои
Вдруг оглушит, как шальной снаряд…

«Человеку в проходном дворе», можно сказать, чертовски повезло. Не вызвавшая нареканий у киноведов от госбезопасности, картина была тепло принята зрителем и сохранила эту любовь полвека спустя. Тучи над фильмом сгустились лишь однажды — в конце 70-х, когда автор сценария Дмитрий Тарасенков и оператор Владимир Давыдов эмигрировали в США. Фамилии автора сценария и оператора-постановщика исчезли из титров — кадры вырезали, даже не переписав звуковую дорожку; с той поры картину так со сбоями по звуку и демонстрировали. Хорошо, что вообще на полку не положили, а ведь могли бы…

Море, дюны

Повесть Дмитрия Тарасенкова и сегодня читается с интересом. Единственное, что царапает глаз — предельно расплывчатая географическая привязка места действия. Чуть ли не через две страницы на третью натыкаешься на фразы в духе «во время войны в нашем городке», «он проживал некогда в этой местности». В фильме персонажи изъясняются точно так же, и это, надо признаться, режет слух — в жизни люди так не говорят. Сценарий к нему писал сам Дмитрий Тарасенков, но вменять ему в вину некоторую суконность языка не стоит. Над обоими текстами — и журнальным, и сценарным — поработали безымянные «редакторы в погонах». В титрах фильма консультантами указаны некие Н. Черняк и В. Найдёнков, но установить, кто это такие — действующие офицеры госбезопасности или ветераны-подпольщики, воевавшие в Прибалтике, установить уже не представляется возможным. С уверенностью можно только утверждать, что они редактурой не занимались — большая часть диалогов повести вошла в фильм практически в неизменном виде, значит, всё произошло ещё на этапе подготовки журнальной публикации.

В советское время фильмы о войне нередко снимали на основе реальных судеб и событий. Более того, когда представлялась такая возможность, создатели картин или журналисты после премьеры рассказывали зрителям о прототипах героев. Однако в истории «Человека в проходном дворе» в этом отношении вопросов гораздо больше, чем ответов. Что подвигло журналиста Дмитрия Тарасенкова выбрать для своего первого большого литературного опыта тему борьбы с пособниками нацистов? К сожалению, в открытых источниках информации о нём крайне мало. Не удивительно, когда речь идёт о человеке, сбежавшем на запад. К тому же у властей предержащих он числился в персонах non grata, поскольку стал «дважды предавшим», сделав карьеру на радио «Свобода» сначала в Вашингтоне, а позднее в Праге.