Ставка больше, чем смерть. Металл Армагеддона

– С ним Ахмет и Кемаль.

– Но глубоко неравнодушен он к тебе, Лариса. Только к тебе. И помочь ему сейчас можешь только ты.

Тишина, прервавшаяся безжизненным:

– Хорошо. Я еду.

* * *

Ахмет и Кемаль:

– Чувствую себя подлецом, командир.

– Кемаль, ты сказал ему правду?

– Не всю. Часть правды – хуже, чем ложь.

– Брат, мы ничего не можем сделать.

– Млять! Я знаю! Когда он сегодня… про свой дом… вспомню – сердце кровью обливается. А он держится. Воюет за нас, за нашу страну… Один, в чужом мире. Ты бы смог так?

– Он не один, Кемаль. Он наш друг. Брат.

– Брат… Почему мы тогда не можем сказать ему всю правду?

– Нельзя, брат. Сейчас – нельзя.

Немного помолчав:

– Кемаль, надо закончить отчеты. Начальник ждет.

* * *

Генерал-полковник и Сергей Дмитриевич:

– Ваше мнение?

– Я уверен – четвертая фаза.

– Так быстро?

– Илья Юрьевич, статистического материала по подобным случаям ничтожно мало.

– И слава богу.

– Не могу не согласиться. Тот, что имеется, вряд ли является эталонным. Скорость изменений наверняка зависит от базиса – самого человека. Он ведь и в своем мире занимался эксплуатацией ядерного оружия?

– Да.

– Таких офицеров мало. Они незаурядны. И отбираются по жестким критериям.

– Наверное, вы правы… Но вернемся к отчетам.

– Слушаюсь. Обратите внимание – за весь путь ни одной крысы, нет даже насекомых.

– Поле отторжения?

– Вне сомнений. Жаль, что нет возможности уточнить радиус.

– А рыба-мутант?

– К рыбам он безразличен. Далее. Вам не показалось ненормальным поведение ваших подчиненных? Профессиональных диверсантов?

– Да. Они поступили, как люди. Но не как профессионалы. И абсолютно уверены в своей правоте. Считаете, они полностью под его влиянием?

– А вы считаете по-другому? Без колебаний исполняют его команды, преисполнены самых теплых чувств к объекту Альфа.

– Сергей Дмитриевич, не забывайте – ранее они совместно провели предельно сложную и опасную операцию. Такое сближает.

– Возможно. Но я вижу в отчетах полную духовную зависимость от Альфы. Это фактически уже его люди. Как и ваша помощница.

– Лариса Сергеевна – здравомыслящий офицер и опытный психолог. Другое дело, что к Альфе она испытывает искреннюю симпатию.

– Она светится от счастья в его присутствии, Илья Юрьевич. Конечно, это можно назвать любовью…

– Это и есть любовь. Сергей Дмитриевич, раз уж речь зашла о личном отношении… Как он относится к вам?

Пауза:

– Пожалуй, корректно. Сдержанно. Хотя, с его возможностями…

– Я к этому и подвожу. Он – человек. И пока не перестанет быть таковым, относитесь к нему, как к человеку.

С обидой, возмущенное:

– Илья Юрьевич!..

Генерал твердо перебивает:

– Вы излишне увлекаетесь, Сергей Дмитриевич. При этом неосознанно провоцируете Альфу на срыв. И если он не удержит себя в руках…

– Да, это место в отчетах впечатляет. Меньше секунды.

– Превратив этого бандита в сумасшедшего идиота. И узнав всю его жизнь. Так же Альфа может узнать все и о себе – вы допущены ко всем материалам проекта.

– Вы хотите меня отстранить?

– Нет, Сергей Дмитриевич. Вы – ведущий ученый проекта и добились значительных, чрезвычайно важных для страны результатов. Просто постарайтесь быть терпимее и сдержаннее, если угодно – добрее. Постарайтесь увидеть за наукой человека.

* * *

Генерал и мои напарники:

– Не напрягайтесь, товарищи офицеры. Не будет разноса. Я хочу лишь одного – узнать, почему вы поступили именно так? Вы же диверсанты. Лучшие. Профессионалы. И устроили бойню при проведении учебно-боевой операции. Как это могло случиться? Не было возможности обойти этих ублюдков и вызвать милицию?

– Наверное, была. Только зачем? Мы что – не граждане своей страны?

– То, что вы сделали, любой следователь классифицирует как самосуд. Проведенный с предельной жестокостью.

Не выдерживает Кемаль:

– Там тоже не овечки были, товарищ генерал-полковник. Убийцы и насильники.

– Я понимаю, товарищ полковник. Но зачем именно резать? Нельзя было просто перестрелять?

Пауза.

– Насколько я понял из отчетов, команду «В ножи» отдал Альфа?

Илью Юрьевича твердо поправляют:

– Искандер.

– Хорошо. Подполковник Оленев. Почему вы ее выполнили?

– Потому что она правильная. И справедливая. Это было заслуженное воздаяние.

Голос Ахмета полон несгибаемой уверенности в своей правоте. И генерал-полковник это почувствовал:

– Хорошо, я понял. Прошу уточнить одну деталь: когда засветились глаза у Александра Владимировича?

– По-моему, когда мы увидели женские скелеты.

– Нет, командир. Тогда они… стали тлеть, что ли? Вроде есть огонек, но тусклый. А полыхнули, когда услышали, как Кабан насиловал ту девушку. Искандер рванул – не остановишь.

– С этого момента он действовал в ускоренном режиме?

– Так точно. И с огромной силой. Здоровенного мужика вспорол от яиц до глотки, как молния, за долю секунды. И держал при этом за шкирку, как котенка.

– Мне доложил командир чистильщиков. Вываленные на стол внутренности произвели на него впечатление. За вашу работу принял, товарищ полковник. Вы в группе самый сильный.

– Нет, это Искандер. Худой, в чем душа только держится. Но если прорвет…

Ахмет добавляет:

– Когда начался обвал, он меня из озера выдернул. Думал – руку оторвет.