Ставка больше, чем жизнь

— Долг службы, господин полковник, — ответил Клос. — Нас с вами привела сюда одна цель. Вы тоже решили ознакомиться с документами, лежащими в ящиках письменного стола? Думаю, что вам следует осмотреть и виллу Вонсовского в Жолибоже.

— Этим займется Дибелиус, — ответил Рейнер. — Нашли что-нибудь интересное?

— Думаю, да. После изучения и отбора нужных документов доложу вам, господин полковник. Но, может быть, вы пожелаете ознакомиться с этим раньше?

Рейнер минуту помолчал.

— Нет, господин Клос, я вам доверяю. Но хотел бы вас кое о чем попросить. Это касается меня лично, — с трудом выдавил из себя оберст.

Клос почувствовал, что Рейнеру необходима его помощь, наводящий вопрос, который помог бы выбраться из этой щепетильной ситуации, но решил промолчать.

Наконец оберст решился:

— Если вы, господин Клос, обнаружите среди найденных бумаг какую-либо корреспонденцию из Вены, в особенности от родственников фон Эксендорф… — Оберст запнулся.

— Понимаю! — Клос решил ему помочь. — Это не должно касаться следствия, в лучшем случае не следует вносить это в протокол по делу Вонсовского.

— Верно, Клос. Я не сомневался в вашей деликатности. Не хотелось, чтобы семейство, с которым случайно породнился этот прохвост, — заверяю вас, это вполне достойная немецкая семья, преданная рейху и фюреру, — имело какие-либо неприятности.

— Простите, — проговорил Клос, — но я хотел бы вас спросить: это ваши родственники?

— Это не имеет значения. Главное, мы не должны допустить, чтобы уважаемые немцы имели неприятности только потому, что шпион…

Клос почувствовал: наступил подходящий момент, чтобы внушить Рейнеру одну весьма важную мысль.

— Итак, господин полковник, — Клос выждал, пока Рейнер закурит сигару, — вы убеждены, что мы имеем дело со шпионажем?

— А вы сомневаетесь?

— Я не хотел бы делать поспешные выводы. Вы же сами, господин полковник, предостерегали меня от этого, однако…

— Если это не шпионаж, то что тогда?

— Я тоже об этом думал, господин полковник, — медленно ответил Клос, давая Рейнеру возможность самостоятельно сформулировать мысль. — Кто знает, может быть, мы напали на след государственного преступления. Обнаруженные планы укреплений вокруг ставки фюрера, списки немецких офицеров высокого ранга…

— Перестаньте, Клос! — истерически закричал Рейнер. — Замолчите! — А потом тихо добавил: — Хотелось, чтобы вы ошиблись. Этого не может быть.

Из задумчивости вывел Клоса голос Лехсе:

— Ну и как успехи, Ганс?

— Думаю, что для начала неплохо, только следовало бы перевести арестованного в более приличную камеру, обеспечить одеждой и бельем, едой из ресторана.

— Я должен получить на это разрешение Дибелиуса, — неуверенно ответил Лехсе.

— Если этой ценой получим нужную информацию…

— Я слышал, как ты его допрашивал. У абвера иногда можно кое-чему поучиться. Не знал, что ты к тому же обладаешь навыками медика.

— Каждый из нас пользуется своими методами, дорогой Адольф, — сказал Клос, смотря ему прямо в глаза. Лехсе даже не пытался скрыть, что подслушивал его беседу с Вонсовским. — Видишь ли, Лехсе, — обратился к нему Клос, — я хочу поделиться с тобой некоторыми своими соображениями. А впрочем, — он махнул рукой, как бы неожиданно изменив свое решение, — может быть, я ошибаюсь, поговорим об этом после допроса Вонсовского…

— Ты говоришь это так, будто уверен, что Вонсовский во всем признается.

— Надеюсь, просто надеюсь, дорогой Адольф.

Лехсе вышел из кабинета штандартенфюрера пораженный столь не свойственной шефу обходительностью. Просто не верилось! Дибелиус, имевший обыкновение распекать гауптштурмфюрера в присутствии рядовых эсэсовцев, сегодня ходил вокруг Лехсе, как около самого дорогого гостя.

— Помните, господин Лехсе, — Дибелиус встал, жестом разрешая гауптштурмфюреру сидеть в кресле, — я не случайно выбрал именно вас. Хотите вы этого или нет, но мы должны сотрудничать с абвером. Знаю, знаю, вы мне скажете, что ничего хорошего в этом нет, но что делать! На счастье, обер-лейтенант Клос, которого Рейнер дал вам в помощники, господин Лехсе, офицер дисциплинированный и, как заверил Рейнер, имеет чувство меры и умеет не переступать границу дозволенного.

— Он желторотый юнец, господин штандартенфюрер. Вы же знаете: эта интеллигенция пользуется своими методами.

— Так, так, Лехсе, вы это метко подметили. Узнаю старого служаку. Нас, мастеров своего дела, эти щенки, даже самые интеллигентные, не смогут провести. Надеюсь, вы понимаете меня, господин Лехсе? — Шеф похлопал его доверительно по плечу.

— Да, да, господин штандартенфюрер.