Ставка на мертвого жокея (сборник рассказов)

-- Вот именно! Сказал, что напишет. Представляешь? -- Несмотря на тревогу, чувствовалась ее забота о муже и жалость к нему.-- Говорила же я, нечего нам делать в Европе. Для тебя все иначе, ты холостяк и всегда был ветреником, не то что Джимми...

-- На работу ему звонила? -- перебил Барбер. Вовсе ему не хотелось слышать от кого бы то ни было, какой он бесшабашный ветреник, холостой-неженатый.

-- Сама -- нет, друга одного попросила. А то жена звонит и пытается узнать, где муж... Возникнут подозрения.

-- Ну и что ему сказали?

-- Что ждали его еще два дня назад, но он так на работе и не появился.

Барбер, проявив инициативу, сам взял сигарету из пачки Морин, зажег,-первая сигарета за четыре часа показалась особенно вкусной. Вдруг он испытал легкий приступ благодарности эгоиста к Морин за то, что она пришла к нему в отель.

-- Ллойд, скажи честно, тебе что-нибудь о нем известно? -- допытывалась Морин. В своем потрепанном, тонком сыром пальтишке она выглядела очень беспомощной, окутанная зеленоватым туманом.

Барбер колебался.

-- Нет, но я сделаю пару звонков и сообщу тебе завтра.

Оба встали. Морин натянула на покрасневшие руки перчатки -- тоже потертые, когда-то черные. Глядя на них, Барбер вспомнил опрятную, сияющую Морин там, в Луизиане, много лет назад, когда они впервые встретились. И какими здоровыми, подтянутыми были они с Джимми и все их друзья -- в лейтенантской форме, с новенькими серебряными крылышками на груди.

-- Послушай, Красотка, у тебя, конечно, туго с деньгами?

-- Я сюда пришла не за этим! -- твердо отвечала Морин.

Барбер вытащил из кармана бумажник, раскрыл и стал внимательно изучать содержимое. Напрасная уловка: отлично знал, что в нем лежало; выудил пятитысячную банкноту.

-- Вот, возьми,-- и вложил ей в руку,-- пригодится.

Морин, казалось, хотела вернуть деньги.

-- Нет, я не должна... нет...

-- Ша, Красотка! -- оборвал ее Барбер.-- Во всем Париже не найти американской девушки, которая не знала бы, куда деть сейчас пять тысяч франков.

Морин, вздохнув, безропотно сунула бумажку в карман.

-- Мне так неловко, Ллойд, брать у тебя деньги.

-- В память о моей бесшабашной юности в голубой форме.-- Поцеловал ее в лоб.

Отправляя обратно в карман бумажник, где оставалось пятнадцать тысяч франков, представлял, что этих денег ему должно хватить до конца жизни: Джимми вернет долг.

-- Думаешь, с ним ничего не стряслось? -- Морин стояла совсем рядом.

-- Само собой.-- Барбер пытался казаться беззаботным, но выдала фальшь в голосе.-- Не беспокойся так о нем. Позвоню тебе завтра, как обещал. Может, он уже будет дома, сам возьмет трубку и станет мне высказывать обиду -- мол, кадрюсь к его жене, пока его нет в городе.

-- Держу пари,-- улыбнулась несчастная Морин.

Через холл, освещенный как пещера, вышла на улицу, под дождь,-- надо забрать двух своих малышей из дома подруги, она попросила их накормить, об этом договорились.

А Барбер, поднявшись к себе, взял телефонную трубку и подождал, покуда старик внизу включит его телефон в сеть. На полу -- два открытых чемодана со сложенными рубашками -- для них не нашлось места в ящиках бюро, выделенного отелем. Сверху на бюро -- давно просроченный счет от портного; письмо от его бывшей жены, из Нью-Йорка, нашла на дне дорожного сундучка его армейский пистолет и спрашивает, что с ним делать -- боится попасть под закон Салливана о незаконном хранении оружия; письмо от матери: умоляет перестать быть идиотом, вернуться поскорее домой и найти постоянную работу; письмо от одной женщины -- он к ней не проявлял особого интереса: приглашает приехать к ней на виллу в Изео1, погостить немного; там просто чудесно, тепло, и к тому же ей нужен мужчина в доме; письмо от одного парня -- был у него на самолете пулеметчиком: постоянно подчеркивает, что Барбер спас ему жизнь, когда неподалеку от Палермо он получил тяжелое ранение в живот; а самое удивительное -- он после этого написал книгу. Теперь постоянно присылает длинные, литературные по стилю письма -- по крайней мере раз в месяц. Странный парнишка -- слишком легковозбудимый, необычно целеустремленный; постоянно подвергает себя беспощадному анализу с целью сделать окончательный вывод: на самом ли деле он, как и те, кого он любит (в их число он с изрядной долей смущения включал и Барбера из-за тех восьми опасных минут над Палермо), такой, каким кажется. "Наше поколение подвергается опасности измельчания,-- писал он ему на пишущей машинке.-- Слишком рано мы прошли через свои испытания. Наша любовь превратилась в привязанность, ненависть -в неудовольствие, отчаяние -- в меланхолию, страстность -- в предпочтение. Мы превратились на всю жизнь в послушных карликов в этой маленькой, фатальной интермедии".