Ставка на мертвого жокея

Мунни пристально разглядывал пляж, пристань с принайтовленными к бетонным блокам на зиму «Куликами». Нигде поблизости ни свободной лодки, ни даже куска каната. Он напряг слух: где же этот рабочий, который стучал молотком? Они же слышали его, когда расположились на пикник возле стены, а сейчас все стихло. Мунни вспомнил, что стук молотка прекратился, еще когда они сидели за трапезой. Там дальше, на той стороне бухты, никакого движения перед домами у воды не наблюдается: нигде не видно ни купающихся, ни рыбаков, даже детишки не играют. Лишь безмолвный мир камня, песка и воды окружает их троих, стоящих у стены, а эта несчастная женщина все еще судорожно цепляется и цепляется за днище перевернутой лодки и что-то визгливо, яростно орет плывущему, а тот барахтается в воде, еле-еле, с большим трудом отплывая от нее все дальше.

«Почему это несчастье не произошло в августе?» — думал Мунни с раздражением; смотрел вниз, на воду, волны размеренно ударялись о подножие стены. Там теперь неглубоко, самое большее четыре-пять футов, так как прилива еще нет; повсюду из воды торчат громадные обломки разбитых скал и бетонных блоков. Прыгнешь вниз — придется лететь, по крайней мере, футов пятнадцать — и, несомненно, угодишь прямо на скалы.

Мунни смущенно глядел на Марту и Берта. Марта смотрит на терпящих бедствие, на лбу у нее выступили морщины; рассеянно кусает большой палец руки, словно школьница, которая не может решить задачку. Берт проявляет ко всему событию лишь поверхностный интерес — наблюдает выступление третьеразрядного акробата в цирке.

— Какой все же идиот, — процедил сквозь зубы Берт. — Не можешь справиться с лодкой, так хоть держись поближе к берегу!

— Эти французы… — вступила Марта. — Думают, что умеют все на свете. — Она все еще кусала палец.

Плывущий снова закричал — опять зовет их на помощь.

— Что же нам делать? — не выдержал Мунни.

— Отчитать как следует этого тупого негодяя! — разозлился Берт. — Пусть только вылезет на берег! Хорош матрос, ничего не скажешь!

Мунни не отрывал глаз от плывущего — тот передвигался все медленнее и после каждого взмаха все глубже погружался в воду.

— Не выплывет, — решил он.

— Что ж, — отозвался Берт, — очень скверно.

Марта промолчала. Мунни, почувствовав опять ту же сухость во рту, сглотнул. «Потом, — пришло ему в голову, — будет невыносимо тяжело вспоминать о сегодняшнем дне. Стоим здесь и наблюдаем, как тонет человек». Перед глазами его проплыла другая картина — все ясно, отчетливо, до малейшей детали, ничто не избежало его внимания. Стоят они втроем перед полицейским, а тот сидит за столом, в фуражке, и строчит подтекающей авторучкой, записывая все в небольшой черный блокнот.

«Итак, вы заявляете о тонущем человеке». — «Да, именно». — «Итак, вы видели этого месье на определенном расстоянии от берега, он вам махал, а потом исчез под водой?» — «Да, все верно». — «Когда вы видели в последний раз женщину, она все еще цеплялась за лодку, которую уносило в открытое море?» — «Да… мы пришли сюда, чтобы сообщить о несчастном случае». — «Конечно. — Опять что-то нацарапал в блокноте; протянул к ним руку. — Ваши паспорта прошу. — Быстро полистал паспорта, бросил на стол, направив на них холодный, равнодушный взгляд, с улыбкой на губах. — Ага, американцы, все трое… что с вас возьмешь?»

Плывущий вынырнул — и через секунду опять ушел под воду.

Мунни снова попытался сглотнуть, но у него так ничего и не вышло.

— Сейчас я его спасу! — решительно проговорил он, но не сдвинулся с места, словно достаточно произнести такие слова, как утопающий чудесным образом окажется здесь, на берегу, живой и здоровый, лодка примет свое прежнее положение, а истошные крики о помощи прекратятся.

— Отсюда до него, по крайней мере, двести пятьдесят ярдов, — хладнокровно предостерег Берт. — Потом двести пятьдесят ярдов назад, причем с этим придурком французом на шее.

Мунни внимательно выслушал.

— Да, ты прав. Приблизительно столько и есть.

— Но ты еще никогда в жизни не плавал на такую громадную дистанцию — пятьсот футов! — Берт старался казаться дружелюбным и трезвомыслящим.

Мунни медленно пошел вдоль стены, назад к тому месту, где узенькая лестница вела к небольшому пляжу под ними.

Плывущий все орал, уже охрипшим и каким-то зловещим голосом.

Мунни старался не бежать, чтобы не выдохнуться еще до того, как бросится в воду.

— Мунни! — услыхал он за спиной окрик Берта. — Не будь идиотом!