Ставка на проигрыш

Мне вручили красочный буклет с фотографиями битых черепков на обложке, крепко пожали руку и передали заботам «пожилого юноши», поджидавшего свидетельницу под дверью.

– Ты там поаккуратней, Сережа, – хмуро произнес подполковник и проводил нас глазами.

Белая «газель» плавно отъехала от крыльца обезличенного здания, проехала КПП и вновь запетляла по кривым разбитым переулкам. Сергей задумчиво смотрел в окно через тонкую щелку в шторах, я тихо кашлянула и приблизила свою голову к его уху:

– Сильно переживаете?

– Из-за чего? – удивленно обернулся мужчина.

– Из-за капитана Сидорова, – тихо, чтобы не услышал шофер, пояснила я.

– А-а-а. Да. Конечно. Вы когда его в последний раз видели?

– За полтора часа до того, как он перестал отвечать на звонки, – печально поведала я и добавила с горечью: – И как же вы умудрились курьера-то упустить?! Ведь следили же за ним!

Разведчик Сережа не мог знать, на сколько начальство посвятило меня в тонкости шпионской игры, но слово «курьер» прозвучало для него неким кодом допуска.

– Мы вели другой объект, – скупо обронил он и отвернулся.

– Значит, плохо вели! – провокационно заметила я.

Сергей резко повернулся на сиденье всем корпусом, упрек он посчитал незаслуженным.

– Да что вы понимаете! – рявкнул громко, но тут же перешел на свистящий шепот: – Курьер вел его по сотовому телефону! Новому, с неизвестным номером! О передаче в «Мираже» мы узнали, только когда она уже состоялась! Когда «алхимик» зашел в кабинку для переодевания и вышел уже без груза! Он контейнер в ведро возле кабинки скинул, никто этого увидеть не мог. Понимаете – не мог! И «Мираж» мы оцепить уже не успевали! Заметили только клетчатую кепку в толпе и все…

– Понятно-о-о, – протянула я. – А как вы думаете, Сергей, контейнер с грузом и курьер все еще на корабле?

Разведчик ожег меня взглядом и снова отвернулся. Вопрос и в самом деле был глупым. Мужики, даже обиженные упреками в профнепригодности, на такие вопросы не отвечают. Если бы за истекшие двое суток хоть один человек из команды или пассажиров сошел на берег, это уже само по себе послужило бы сигналом: курьер почуял слежку и пошел в отрыв.

Но почему же тогда пропал Алеша Сидоров?!

Два взаимоисключающих фактора не могут существовать вместе! Либо курьер раскрыл разведчика и убрал его с дороги, либо все еще чувствует себя в безопасности и продолжает турне.

Так почему же пропал Алеша Сидоров?!

Пресс-конференция уже закончилась, но возле Туполева все еще стояли два репортера, и Назар Савельевич, на дух не выносивший прессу(!), продолжал давать какие-то комментарии. Я пристроилась в уголочке за штативом софита и, обмахиваясь буклетом краеведческого музея, смотрела на любимое, слегка недовольное лицо. Назар – человек удивительный. Он, как монолит, не имеет изъянов и трещин. Целостность натуры доведена до абсолюта, полное отсутствие внутреннего конфликта не расщепляет сознание и душу.

И это меня поражает. Я всегда нахожусь в каких-то метаниях. Всегда сомневаюсь, просчитываю, высчитываю и стараюсь быть удобной для всех. Страх обидеть человека так прочно обосновался в моем сердце, что его начинает щемить от простой догадки: а вдруг я человека обидела?! И он страдает.

Слов нет, я могу за себя постоять, когда обижают. Но идти воевать первой? Увольте. Не люблю кровопролитий и незалеченных душевных ран.

Назар – человек другого порядка, иной организации. Иногда у меня создается впечатление, что он всегда на что-то нацелен. Человек-топор. Он видит одну-единственную цель, причем совершенно неразличимую для окружающих! Перед ним всегда маячит точка для приложения усилий, и эта точка – первична. На пустяки нет времени размениваться. И это свойство натуры Туполева я воспринимаю как определенную зашоренность. Для Назара нет преград, он их ломает или не замечает. А иногда в тех преградах люди стоят. Цепью, насмерть.

И вот сейчас, обмахиваясь лживым буклетом, я думала о том, что будет, узнай Авиатор о моих контактах с контрразведкой. Ему ведь дела нет до моих обещаний, в отношениях с ближними он придерживается одного правила – или ты со мной, или нет. Полутонов – я тут быстренько для государства поработаю и обратно – не существует. Его женщина должна безраздельно, душой и телом, принадлежать только ему.

Впрочем… может быть, я ему дорога и он не хочет, чтобы мне было больно?

Но кто поймет монолит? В нем дырочек нет, внутрь не заглянешь.

К счастью, врать о прогулке по краеведческому музею мне не пришлось. Я слишком хорошо изучила Туполева. Он краем глаза засек черепки на обложке, что-то там для себя понял и сказал весело:

– Проголодался, жуть!

– Поездка удалась?

– Вполне. – И, подхватив меня под руку, повел на банкет: – Интересный мужик заводской директор…

Поздним вечером, когда уставший, немного выпивший Туполев уже крепко спал, я тихонько выскользнула из-под его руки и босиком, прикрываясь лишь простыней, прошла на свою половину. Спать не хотелось совершенно. Взбаламученные контрразведчиками нервы и многие мысли не давали покоя.