Ставка на проигрыш

– Ладно, слушай. Тебе можно. – Но предварительно осчастливила свой бокал до краев мартини. – После двенадцати ночи я потеряла Макса. Отвлеклась буквально на полчасика, с этой Наташей-переводчицей потрепалась, у нее предки из Питера… Смотрю – пропал благоверный! – Это огорчение Инесса запила мартини и только потом продолжила: – Ну, думаю, пошел на кобеляж. Прошлась до каюты по палубам, в бар вернулась – нет паршивца. Дай-ка, думаю, в бар при ресторане зайду. Захожу. Гляжу. Китайцы пьют водку, моего нет. А за перегородкой, в темноте, что-то мелькает. – Бар от ресторана отделяла стеклянная стена с пальмами в кадках. – Ну, думаю, мой куры в полутемном ресторане строит. С официанткой или поварихой. Несусь туда. Пусто. Зачем, думаю, через китайцев возвращаться, пройду на палубу через двери ресторана. Иду к ним. Темно. Прохожу мимо умывальников возле мужского туалета и, знаешь, так боковым зрением засекаю некое движение – баба в белом платье заходит в мужской туалет.

– Женщина? – перебила я. – Зашла в кабинку мужского туалета?

– Да. Я сначала мимо пронеслась, выскочила на палубу, стою у борта и думаю: «А что бабе в мужском туалете понадобилось?» – Инесса сделала паузу, заполнив ее мартини.

– Что? – эхом вторила я.

– Я решила – мой довел атаку до решающего момента и увел красотку к унитазам.

– Зачем?!

– Сама догадайся.

– Кают на теплоходе мало? – саркастически заметила я. – Осталось только в сортирах обжиматься?

– Обслуживающий персонал по двое расселен, – отмахнулась Инесса. – Да и я тогда уже в раж вошла, показалось, что мало. Кают этих. Возвратилась я к туалету, подергала за ручку – заперто – и вежливо так спросила: «Эй, ты там?» Из-за двери тишина. Ну, я и… давай вопить: «Открой, гад, я все видела, не выйдешь, убью!»

– А оттуда?

– Ни гугу. Почему, думаю? Нормальный человек давно бы послал меня к черту. Значит, Макс там. С бабой. Заперся. Логично?

– Вполне, – с готовностью кивнула я.

– И мне так показалось. Я немного ногами в дверь поколотила, пообзывалась и, в конце концов, говорю: «Все. Ты меня достал. Иду за помощником капитана, он мне дверь отопрет».

– А в ответ?

– «А в ответ тишина, – пропела Инесса Львовна, – он вчера не вернулся из боя». Короче. Сказала, пригрозила, что иду за помощником капитана с ключами, и бегом из ресторана. Выбегаю, значит, на палубу и – слышу! Внизу, на нижней палубе, кто-то хихикает. Какая-то девица заливается. Кокетливо так. Ну, думаю, не иначе ошибочка вышла. Мой внизу пристроился, какую-то красотку окучивает, надо бы проверить. Перевешиваюсь головой вниз… И все. Очнулась уже в каюте. Кстати, там, на нижней палубе, почти на корме, не мой благоверный прохлаждался, а матрос Терентьев с горничной сидел, флиртовал. Он меня и спас. Заметил пике за борт, нырнул – я не сразу тонуть отправилась, юбка колоколом встала, воздуха набрала, задержала немного, – и вытащил меня на поверхность. Макс ему за спасение жены пятьсот баксов презентовал.

– Н-да, – покрутила я головой, – приключение. А сам-то Макс где был?

– Ой, и не спрашивай. Звонил своей сестре-клуше, я ее терпеть не могу, спрашивал, какого цвета норку ей в зверосовхозе заказывать – палевую, коричневую или серебристую? Клуша попросила подумать и думала полчаса. Дура инфантильная! Бедолага Макс все это время в конференц-зале парился.

– Почему? Ты так не любишь его сестру?

– Я вообще дур в принципе не выношу. А эта еще и инфантильная. И прорва. «Максик, – заскулила вдруг Львовна противным писклявым голосом, – купи мне стиралку… И машину… И пылесос…» Тьфу! Два года без работы, телевизор смотрит и философствует!

– Сестра младшая?

– Сестра – бестолковая!

– Дети есть?

– Бог миловал. Бесполезное существо, таких стерилизовать надо, чтоб не размножались. Давай-ка, Соня, выпьем, чтоб ей норка дырявая попалась. – И бизнес-леди опрокинула в себя бокал мартини, как газировку. Инесса Марченко все делала быстро – говорила, пила и душой отходила. Ураган, а не дочка генерала. – Впрочем, знаешь, я рада, что Макс не жадный. Пусть делает своей Таньке тайком подарки, пусть маминых псов лечит… Может быть, в этом его особенный кайф.

Я медленно зажевала глоток мартини оливкой и подумала: а в чем мой особенный кайф? Жратва и работа практически исключались. Я всеядная и безработная, подарки делаю щедро, но привычно… Чужих псов не лечу…

Мой кайф – Назар? Приручила лезвие топора к чехлу и тихо млею?

Нет. Туполев не кайф. Туполев – болезнь. У меня от него сердечная недостаточность. Нет, сердечно-сосудистая система в порядке, просто, когда его нет рядом, эта сердечная недостаточность и приключается. А может ли заболевание нести кайф?.. Сомнительно. Я не мазохистка.

Тогда – что? Что мне приносит наибольшее удовольствие?