Ставка на проигрыш

Я не получаю радости от крепкого, звенящего от осознания собственного совершенства и силы тела – я по природе не физкультурница, – но могу заставить себя сходить в тренажерный зал. Я могу убедить себя не лазить вечером в холодильник, если на талии появился «спасательный круг», и утром немного погордиться собой. Могу заставить себя вымыть окна, хотя жутко боюсь даже высоты подоконника, могу сутки не спать и долбить учебники по экономике. Я все могу, но все из-под палки, по необходимости…

Так что же я делаю добровольно и с удовольствием? А?

Думаю. Я ненавижу, когда мозги простаивают, и всегда ищу возможности для приложения усилий. По гамбургскому счету, мне запретили заниматься расследованием, совать нос не в свое дело, но я не могу отказать себе в удовольствии раскинуть мозгами. Проверить аналитические способности, решить задачу с несколькими неизвестными.

Да, это кайф. Мой личный и почему-то всегда завязанный на экстриме.

Так я – экстремал?

Упаси господи! Я трусиха отчаянная и самозабвенная. Но думать – это наслаждение. Неторопливо, в ритме шага или бортовой качки, за чашкой кофе или сигаретой…

– Что загрустила? – воткнулся в мои мысли голос Инессы.

– Разве? – удивилась я. Неужели от занятий любимым делом у меня такой кислый вид делается, что вызывает сочувствие?!

– Вспомнила кого-то из своей родни?

– Нет, моя родня мне беспокойства не доставляет.

– Тогда о чем?

– О ком. Я думаю о женщине, которая почему-то вошла в мужской туалет и заперлась, – совсем чуть-чуть соврала я.

– На фига она тебе нужна? – прищурилась Марченко.

Действительно – на фига?

Тип в клетчатой кепке никак не мог быть женщиной: фигура, походка, решительность движений – вряд ли я могла обмануться.

А адамово яблоко? Было? Мужчина может переодеться женщиной и обмануть всех только при одном условии – если его выпирающий кадык закрыт платком или шарфом. Адамово яблоко – это как целлюлит у женщин – вторичный половой признак.

Представив перед собой шпиона в клетчатой кепке, я поняла, что вспомнить участок его шеи под подбородком не могу. Я вообще к нему не присматривалась ни в целом, ни в частности к чему-то отдельному.

Так могла это быть переодетая женщина?

Нет, не могла. На набережной был мужчина. Но у курьера на корабле может быть сообщник. Женщина.

Все эти мысли в одно мгновение проскочили в моей голове, я посмотрела на мадам Марченко и решительно произнесла:

– Инесса, несколько дней назад со мной приключилась одна неприятность. Прости, но рассказать о ней я не могу, поскольку касается это не только меня.

– Ну-ну, – приободрила Львовна, – я вся уши и могила.

– Отлично. Так вот, я хочу тебя спросить, точнее, попросить рассказать во всех подробностях о том, что предшествовало твоему падению за борт.

– Предшествовало… просить, – фыркнула мадам. – Ты всегда так витиевато выражаешься? Будь проще! Говори прямо! Тебя эта баба интересует?

– Угу.

– Так я ее почти не разглядела. Вот посуди сама, идет женщина, то есть я, и вовсю пялится на мужской туалет? Нет. Я только мельком, боковым зрением ее заметила.

– А если ее там вообще не было?

– Тогда кто в сортире заперся?

Да. Кто?

– Мужчина.

– И не послал меня к черту, когда я туда ломиться начала? – саркастически заметила мадам. – Я пять минут орала как ненормальная, обзывалась всячески.

– Может быть – лорд? Он у нас вежливый…

– Ага. Лорд. В белом платье. Думай, о чем говоришь.

Да уж, странная ситуация получается. Кто-то заперся в кабинке. Вел себя тихо. А через пару минут Инесса Львовна Марченко случайно свалилась за борт.

И осталась жива – уж поистине случайно.

– Инесса, а что ты вообще заметила? Одежду, фигуру, цвет волос?

– Ну-у-у, рост примерно мой, плюс-минус сантиметры. Не худышка, в теле. Блондинка.

– Одежда?

– Незначительные вариации белого. От сливочного крема до жемчужно-серого. Там темно было, а полумрак цвета искажает…

– Это могла быть женщина из команды корабля?

– У официанток белый верх, черный низ, горничные в голубых халатах ходят.

– А если переоделась в цивильное?

– А что обслуживающему персоналу в ресторане верхней палубы понадобилось? – в тон мне ответила Инесса.

Да, обслуживающий персонал пассажиры практически не замечали. В этом Львовна права, они творили свои дела как добрые незаметные духи и сразу исчезали.

– А если это была повариха в белом халате? – не сдавалась я.

– В двенадцать часов ночи?

Беседа продолжалась в форме саркастического обмена вопросами.

– Запертая в мужском туалете? Что ей там понадобилось?!

– Продукты ворует, с кухни несет, а тут ты с воплями.

– Ерунда. Если бы она меня за спиной заметила, то сто раз успела бы на палубу прошмыгнуть. Я в ресторане какое-то время стояла и пальмовые кусты по углам разглядывала. Да и не было у нее ничего наворованного в руках…

– А если ей не дали на палубу выскочить? А? – Мы категорически искали слабые места в версии «роман в мужском туалете» и старались на славу. – Если ей дорогу, например, помощник капитана преграждал.

– Да не было никого на палубе! – кипятилась Инесса. – Не бы-ло! Только китайцы в баре.