Ставка на проигрыш (с иллюстрациями)

— Жена, шеф?

— Невеста, — ответил Антон.

— Чего ж отпускаешь с кем попало?

Буквально через несколько секунд, видимо вдохновленный успехом приятеля, другой молоденький танцор подошел к Звонковой. Окончательно сбитый с толку Овчинников пораженно уставился на него:

— Привет, сынок! Вас там еще много, безлошадных?

— Пусть танцуют, — великодушно сказал Антон.

— Чего?.. — словно недослышав, переспросил Овчинников, однако, встретившись взглядом с Антоном, видимо, сообразил, что тот хочет остаться с ним наедине, и недовольно сказал Звонковой:

— Иди, лапонька.

Звонкова торопливо поднялась. Едва она и окрыленный успехом начинающий танцор удалились от стола, Антон спросил:

— Анатолий Николаевич, где Зарванцев?

Овчинников недоуменно поднял брови:

— Сам со вчерашнего дня его потерял. Договорились на «Запорожце» к Обскому морю съездить в шесть вечера. К этому времени пришел к нему домой, но Алика и след уже простыл.

— Где он может рыбачить?

— Из Алика рыбак как из меня балерина.

— Куда, если не на рыбалку, Зарванцев мог уехать?

— Убей — не знаю. Из-за него сегодня как дурак на Санины похороны приперся. Думаю, чем дома сиднем сидеть, схожу к Юрику Деменскому, морально поддержу его. А Юрик на меня как на парализованную тещу смотрит. После похорон даже на поминки не пригласил. Пришлось Фросю вот сюда уговорить. Стыдно сказать, шеф, за Фросин счет выпиваю. Честно сознаться, после прошлого разговора с тобой клятву себе дал: кончить с выпивкой! А сегодня… — Овчинников повертел в толстых пальцах пустую рюмку, — сегодня стал на кладбище гроб заколачивать, а Санин мальчишка — в истерику. Уцепился за молоток… Думаю, отдать — пацан в беспамятстве меня же и огреет, не отдать — будто мне больше всех надо, чтоб Саню поскорее зарыть…

Воспользовавшись паузой, Антон сказал:

— Вместе с Зарванцевым из Новосибирска исчезла Пряжкина.

— С Люсей, шеф, Алик связываться не станет.

— Кроме вас, у Зарванцева есть друзья?

Овчинников с сожалением посмотрел на пустой графинчик и тяжело вздохнул:

— Не хотел говорить, но придется… Со мной Алик недавно задружил. Прописку, видишь ли, стал хлопотать одному уголовному типу, недавно из колонии освободившемуся. Признаться, я пообещал провернуть через свое домоуправление, но палец о палец не ударил. Грехов у меня, конечно, хватает, но я человек неконченый.

— Давно это было?

— Перед отъездом Юрика Деменского в Свердловск.

«Вася Сипенятин в то время был в Новосибирске», — отметил про себя Антон и опять задал вопрос:

— Больше ни о чем Зарванцев вас не просил?

Овчинников наморщил лоб:

— Как-то ключ ему делал. От своего гаража Алик потерял. Хорошо, что слепок остался, а то пришлось бы замок менять.

— С чего это Зарванцев стал свои ключи на слепках оттискивать?

— Говорит, как-то забавлялся с воском, потом в стол его бросил. Вот он и пригодился.

«Забава» не на шутку заинтересовала Бирюкова:

— Вы, когда сделали ключ, пробовали открывать им гараж Зарванцева?

— Зачем? Моя «фирма» работает по слепку вне конкуренции — Алик сказал, что ключ подошел лучше заводского… — Овчинников вдруг, словно осененный внезапной догадкой, уставился на Антона. — Шеф! Пряжкина раньше Алика из Новосибирска исчезла… Понимаешь, последнее время она повадилась мне на квартиру звонить. Жена снимет трубку — там трагические вздохи. Сколько я ни грозил Люське — не мог отучить. А с того вечера, как после «Авроры» я у Ниночки облизнулся, звонки прекратились…

— После «Авроры» до вчерашнего дня она в клинике лежала.

— От запоя?

— Нет, причина другая, — уклонился Антон и, не давая Овчинникову проявлять излишнее любопытство, спросил: — Среди друзей Зарванцева есть железнодорожники?

— Не видел. Вокруг Алика большей частью непризнанные гении табунятся: художники разные, артисты, даже писатель один есть. Знаешь, шеф, закончим панихидный разговор. Зря ты Алика и Пряжкину подозреваешь. Это Реваз Давидович с Саней Холодовой намутил. Вчера случайно встретил Степнадзе, когда он из угрозыска вышел. Скажу тебе, видок у старика был…

Оркестр оборвал мелодию. Танцевавшие стали рассаживаться по местам. К столу подошла зарозовевшая Маковкина, а следом за ней — Звонкова.

— Ты, лапа, сегодня выступаешь как Анна Каренина, — глядя на нее, недовольно сказал Овчинников.

— И конец такой же будет? — усаживаясь в кресло, хмуро спросила Фрося.

— Я до конца не читал.

Антон с Маковкиной, переглянувшись, улыбнулись. Звонкова сосредоточенно стала чертить пальцем на скатерти вензеля — в отличие от Овчинникова она была совершенно трезвой. Подошла с полным подносом официантка. Поставила перед Овчинниковым графинчик водки, а перед Антоном и Маковкиной заказанный ими ужин. Овчинников мигом наполнил рюмку и широким жестом протянул ее Антону:

— Прими, шеф, штрафную!

— Через час на дежурство, — слукавил Антон.

— Подумаешь, беда. При твоей комплекции такая рюмашка что дробина в холку слона.

— А запах?

Овчинников на секунду задумался, но тут же сунул руку в карман и достал что-то похожее на дольку чеснока:

— Держи! Мускатный орех, зажуешь. Антон засмеялся:

— Жевание не поможет. У нас с этим делом строго.

— Строже, чем у летчиков?

— Почти.