Ставка на Проходимца

Куртка выдержит удар пули, но одно попадание — и я слечу в сторону, не пройдя Переход. Одно попадание — и мотороллер по инерции сорвется с обрыва и…

Время замедлилось. Мягкий толчок в солнечное сплетение, внезапный жар в ладонях… Я уже знал признаки Перехода. К ним добавился только тонкий Люськин визг.

Силуэты стрелков вдруг подернулись дымкой. У одного из них, не надевшего, как остальные, черную шапочку с прорезями для глаз и рта, явственно отпала челюсть. У других, скорее всего, — тоже, но — под шапочками.

Думаю, и я бы весьма удивился, если бы парень с девушкой и какой-то здоровенной куницей, едущие на мотороллере прямо на меня, вдруг растаяли в воздухе между черных туманных струй. Для них, внешних наблюдателей, — черных. Для меня же Переход, ранее непроницаемо-угольный, совсем недавно стал серым. Словно густой и тяжелый туман утром: вроде — темно, но что-то уже видно, хоть и очень-очень смутно. И ощущения мои были уже иными: нет той паники, что охватывала меня ранее, нет мучительных попыток вырваться из Перехода как можно скорее. Теперь я просто шел и размышлял, ожидая, когда растает серая мгла вокруг. Шел, ведя за собой, словно за руку, Люську, Маню… Даже мотороллер я чувствовал, только ощущался он как-то странно: словно бы стокилограммовый механизм уменьшился до игрушки, положенной мною в карман, будто не я ехал на нем, а он был переносим мною. Хотя… возможно,здесьтак и было.

Не знаю, сколько попыток предпринял штатный Проходимец группы захвата, пытаясь провести погоню вслед за нами. И слава Богу, что я не слышал всевозможных эпитетов, которыми награждали меня и того злополучного штатного Проходимца. Мне его было не жаль — нечего своих преследовать! — а проклятия и маты в мой адрес остались на многострадальной Земле. Земле, которая и так стонала от гнета грехов человечества. Вот когда-нибудь она не выдержит, капнет последняя капля, переполняя чашу терпения, и тогда… тогда и наступит Судный день. Только наступит уж никак не в две тысячи двенадцатом году, как предсказывал календарь язычников-майя. Старушка-Земля еще потерпит, мучаясь болезнью человечества. Поскрипит еще, болезная, — слишком крепко сделана, сразу не развалишь… Ого! Ярковато, однако!

Так думал я, вылетая из темно-серого тумана Перехода в ослепительно-яркий полдень.

Полдень другого мира.

Часть вторая ПОСРЕДИНЕ

Глава 1

Кто-кто в теремочке живет?

Лягушка-квакушка

— Леш, где это мы?

Я не ответил сестренке, оглядывая залитые солнцем окрестности из-под перебинтованного козырька руки. Окрестности не радовали разнообразием: на все четыре стороны, куда ни глянь, вольготно раскинулась песчаная пустыня. Огромная, как море, ослепительная, как блондинка под софитами.

И жаркая, как доменная печь: у меня даже глаза вмиг пересохли.

— Леш, это другой мир? Или мы… — Голос Люськи дрожал в унисон с раскаленным маревом над барханами.

— Или мы что?

Я, убедившись, что в округе никого нет, слез с мотороллера и принялся стягивать с себя одежду. Потом, озадаченный подозрительной тишиной, обернулся и внимательно взглянул сестре в лицо. И ее лицо мне очень не понравилось, вернее, не радовал ее взгляд: застывший, какой-то неживой, словно она смотрела внутрь себя, и ей очень не нравилось то, что она видела.

— Ты что, глупая? — Я взял ее за плечи, немного встряхнул. — Чего надумала?

Люська сжала губы, словно удерживая рвущиеся наружу слова, потом губы не выдержали, задрожали, и из них полился поток слов, сопровождаемый к тому же потоком быстро высыхающих при такой жаре слез:

— Мы ведь… ведь мы не умерли, да? Не умерли? А то я подумала, что мы… мы с того обрыва… или нас застрелили, и мы теперь… теперь…

Я удивленно поднял брови, впрочем уже догадываясь, что хочет сказать Люська. А как бы я отреагировал в такой ситуации, если бы до этого не прошел через несколько миров?

— Успокойся, Люсь. — Я обнял ее трясущиеся, несмотря на жар от песка и солнца, плечи. — Мы не умерли. Мы не в аду. Мы живы. Это просто другой мир, как я тебе и говорил. Просто мир, где жаркая пустыня… вот такая вот куча раскаленного песка… и нам нужно найти здесь моих друзей и… Маня! НЕ ТРОЖЬ РЮКЗАК!!!

Гивера с невинным видом — мол, и рюкзак-то не понюхай — какие строгости! — отвернулась от рюкзака и улеглась в тени мотороллера. Надо за ней приглядывать: в таком месте, как эта пустыня, еда и вода могли оказаться жизненно важными ценностями. Особенно вода. А Мане ничего не стоило прогрызть канистру с водой: тяп — и готово! И не такие орешки раскусывала. На Шебеке вон, жилет на полицейском прокусила, зараза, а там броня — не чета тонкому металлу канистры. Эх, мне бы с собой такую броню на случай неожиданных критических ситуаций… Кто знает, что среди этих барханов водится. Или…кто.Человек-то, практически, всегда опасней зверя. Если он сам — зверь. Где-то я это читал… у Никитина, что ли?

— А здесь красиво, — проговорила шустро успокоившаяся Люська. — Словно песчаное море: ни конца ни края… и барханы-волны… только вот жарко очень…