Ставка на Проходимца

— Да включи ты громкую связь! — прорвался в трубку ворчливый голос Данилыча. — Леха! Здорово, Проходимец! Прорвался все-таки! Ты с мотороллером? Наших встретил? А семью не вывез?

— Только Людмилу, — немного севшим голосом пробормотал я. — Вот вчера Санька с Имаром повстречал…

— Поня-атно… — протянул Данилыч. — Слушай, а чего: вы все вместе по пустыне волочитесь?

— Ну да…

— Бросай этих гавриков, — деловито отрезал Данилыч. — Сами дойдут, не маленькие. А тебе не нужно сестру жарой томить — еще тепловой удар получит! Давай, езжайте поскорей в долину — здесь поприятнее будет. Вам нужно будет только через ущелье проехать, а там я вас у въезда в деревню ждать буду, так что давай, кабанчиком! Конец связи.

Я протянул Имару рацию и пожал плечами:

— Говорит, чтобы мы с Людмилой скорее ехали — он нас встретит.

Санек надулся еще больше. Имар же кивнул головой:

— Правильно. Езжайте. — Его палец уставился на Люську: — Ей вредно на такой жаре быч. Держитесь светлых камней и скоро увидите вход в долину. Езжайте смело: местные вас пропустят. Мы подойдем быстро.

Санек помялся немного.

— Рюкзак довезете? — спросил он потерянным тоном.

Я хотел ответить, но Имар опередил меня.

— Свой груз неси сам, — сказал он жестко. — Провизия и вода всегда могуч пригодичься. А оружие, вообще, всегда должно бычь при тебе!

Санек хмуро зыркнул и потащил рюкзак с багажника.

— Ого, как он! — с оттенком удовлетворения произнесла Люська, когда Имар и Санек превратились в две еле различимые точки за спиной. — Он военруком или инструктором по выживанию никогда не был? Своеобразный парень!

— Имар? — переспросил я, как-то с трудом примеряя слово «парень» к кряжистой фигуре пионца, хотя физиономия его и говорила о том, что ее носителю вряд ли было намного больше тридцати. — Да кто его знает, кем он там был! Вот что он через многое прошел, так это — правда…

Я не стал говорить Люське, что наш чернокожий попутчик являлся приверженцем нацистских идей и наверняка положил немало представителей европейской расы из какой-нибудь снайперки, наподобие той, что он сейчас нес на широком плече. Зачем ее расстраивать? Непонятно другое: на кой ляд было чернокожему расисту оставаться в светлокожем экипаже после того, как Инспектор помог им выбраться с Пиона? Не знал куда пойти, боялся потеряться в неизвестном ему мире? Один Бог знает… Да и некогда мне было об этом рассуждать: так называемая дорога, отмеченная светлыми камнями, не позволяла отвлекаться: хоть неизвестные благодетели и освободили ее от крупных булыжников, все же она не годилась для активной езды на японской игрушке. Так что рулить, объезжая камни и выбоины, мне приходилось изрядно.

— А Санек твой все-таки противный, — продолжала рассуждать Люська. — То вертлявый, что телом, что языком, то — смотри-ка! — раскис, как кисейная барышня…

— Ты же сама хотела предложить ему вместо себя ехать, — подначил я, стараясь перекричать шум ветра в ушах.

— Я его просто не поняла тогда, — ответила Люська прямо мне в ухо (я даже поморщился от громкости ее голоса). — Подумала: действительно устал парень. Худенький, не то что Имар…

— А что Имар? — невинно поинтересовался я.

— На нем воду возить можно! — весело крикнула Люська. — Впрочем, как и на тебе (я гордо расправил плечи). Только на тебе — меньше!

Ага, «воду возить можно»… а воду, как всем известно, на ком возят? То-то!

— Чего-то ты расшалилась, сестрица! — заметил я. — Сейчас высажу, и потопаешь ножками оставшиеся километры.

Люська расхохоталась. Я даже вздрогнул от ее смеха. Все это время, с момента моего появления на Земле, я не слышал, чтобы сестра так легко и от всей души смеялась, а ведь раньше была хохотушкой… Вся тяжесть маминой болезни и смерти легла на ее хрупкие плечи — плечи двадцатилетней девчонки, а затем к этой тяжести добавилась и забота о непутевом братце, что явился с неизвестной войны малость тронутым головой… да еще — разрыв с парнем, с которым она уже почти год как встречалась… Неужели, чтобы она снова вот так — непринужденно и весело — хохотала, ей нужно было попасть в другой мир? Дивны пути и чудны дела Твои, Господи!

А дела детей Твоих — еще чуднее…

— Вон, проход между скалами! — возбужденно прокричала Люська мне на ухо.

— Слушай, ты меня глухим совсем оставишь! — рассердился я. — Не кричи так, я слышу, не в шлеме!

— Ой, извини… — В голосе Люськи как-то не чувствовалось раскаяния. — Только он узкий какой-то… проход…

Я всмотрелся в надвигающийся горный массив. Наверное, это было красиво: торжественно освещенные солнцем, величественные скалы, обрывы, склоны… Все это должно было восхищать, радовать глаз… подавлять, может быть… Только на меня почему-то вид горного массива не произвел никакого особого впечатления. Из-за жары и усталости, наверное. Слишком уж я был озабочен управлением мотороллером и мыслями о безумном беге времени этого мира. Как там Чаушев сказал: «Не время ускорено, а сам мир намного быстрее движется относительно Земли»?