Ставка на Проходимца

Я выхватил у него коробку и, вытряхнув из нее на стол целлофановый пакет с хлопьями, оторвал кусок картона, на которым подсчитал соотношение времени, сунул в карман…

— Нам нужно немедленно выдвигаться, — сказал я, не желая пока делиться своими выводами, пока не поговорю с Данилычем. — Каждая минута дорога.

— Ты торнадо какой поджидаешь? — немного обеспокоился Санек. — Ты чего там подсчитывал?!

— Переговорю с Данилычем — скажу, — бросил я, складывая остатки припасов в сумку. — Имар, доберемся по полуденной жаре?

Имар промолчал. Я поднял голову и увидел, что все — Люська, Имар, Санек — замерли на месте и буквально буравят меня взглядом.

— Леш, ты скажи, что такого случилось? — жалобно взмолилась сестра. — Ты же понимаешь, что неизвестная опасность хуже известной! Я же изведусь вся, пока не узнаю, надумаю такого…

— И правда, Леха, — поддержал ее Санек, — ты бы объяснил, что там надумал… Имеем право знать все-таки!

— Да нет никакой опасности! — отрезал я. — Сроки горят. Нам в Новый Свет нужно кое-что доставить, а я только сейчас понял, что опаздываем…

Самое главное, что я практически не соврал при всем этом. На самом деле, в контракте, подписанном с Чаушевым, не были указаны временные рамки, просто капитан намекнул мне, что дело достаточно срочное, и Новому Свету ой как нужен тот самый товар, что так трудно достать на всем пространстве Дороги.

Ее осколки.

Санек махнул рукой:

— Бли-ин, а я-то думал невесть что! Хотя сроки — тоже аргумент! — Он помялся, а потом обеспокоенно спросил: — Оплату снизят?

— Снизят, снизят, — пробормотал я, устраивая сумку на мотороллер, что невинно пристроился в углу хибарки. — Еще как снизят!

— Так чего же стоим! — Санек заметался по хибарке, больше мешая, чем делая, потом вообще встал посредине, словно ожидая остальных, после чего Люська выгнала его вместе с постоянно попадающейся под ноги Маней наружу.

— Неудобный он какой-то, — тихонько пожаловалась она мне на штурмана, когда я с Имаром выкатил мотороллер наружу и вернулся в хижину за курткой и дробовиком. — Занимает собой все… все пространство жизни! И устаешь от него, словно двойную нагрузку несешь… Балаболит, несет все подряд с умным видом — у меня даже виски заломило!

— Ну так и скажи ему, — улыбнувшись, сказал я. — Про неудобство и про виски. Он-то к тебе, как мне кажется, неравнодушен… А, сестренка?

— Лешка, не начинай, — рыкнула Люська. — Мне его внимание, как… как…

Я засунул дробовик в кобуру за плечом и обнял сестру.

— Пойдем, родная. Обещаю, что заступлюсь за тебя.

— Да я и сама за себя заступлюсь! — огрызнулась Люська и тут же чмокнула меня в щеку. — Прости, рассердил он меня чего-то…

Пустыня пылала жаром. Вся серая каменная равнина раскалилась подобно тефлоновой сковородке, и я уже пару часов как ощущал себя поджариваемой сосиской. Люська, сидевшая сзади меня, ехала молча, но я ощущал, что она тоже страдает. Не страдала, похоже, одна только Маня, что, как и вчера, мирно спала, свернувшись на сумке у меня между ногами. Гивера, по-видимому, задалась целью выспаться на месяцы вперед, что как раз и было весьма возможным, учитывая соотношение времени этого мира с остальными.

Я не знал, сколько еще оставалось до горной гряды, к которой мы направлялись, но ясно было, что еще немало. Путь нам обозначали более светлые камни, поставленные друг на друга, образующие этакую редкую светлую цепочку в серой пустыне с расстоянием около ста — ста пятидесяти метров между «звеньями». Кто-то заботливо проложил эти указующие вехи, иначе никаким другим образом присутствие какого-либо торного пути в этой пекельной серости определить было бы невозможно.

Не могу сказать, что мы быстро перемещались: Имар с Саньком шли пешком, и мне приходилось ехать на минимальных оборотах, чтобы они не отстали. Впрочем, с какой скоростью мы ни двигались бы, для меня все было бы медленно: больше двух земных месяцев за местный день! Сумасшедший бег времени вызывал оторопь и угнетал своей непоправимостью. Время не остановить — это я понимал всегда, но такое ускорение меня просто приводило в ужас. В голове все время вертелась мысль о том, что пять дней пребывания здесь — это год на Гее…

А там меня ждет Илона. И ждет уже больше полугода. И еще вокруг нее увивается ненавистный мне Жан! А я должен был вернуться максимум через пару месяцев…

— Слушай, Сань, — обратился я к штурману, уныло плетущемуся рядом с мотороллером в красной футболке-безрукавке с разводами соли на спине и моих спортивных штанах, что натянул вместо испорченных горючей жидкостью джинсов.