Ставка на смерть

Капитан слегка сжал запястье Эмброуза и растворился в толпе полицейских, пожарных, репортеров, среди машин с мигалками, припаркованных в самых неожиданных местах. Середина площадки была забита кучей бесполезного оборудования и людьми, которым делать там было совершенно нечего, — все они столпились между двух аттракционов и стояли, запрокинув голову.

Их взгляды были прикованы к разворачивающейся на высоте сотни футов драме. С неба все еще капал мелкий дождик. Лучи прожекторов, установленных на земле и на зависших в небе вертолетах, напоминали монолитные колонны из света.

Все внимание было сосредоточено на маленьком человечке в белой одежде. Он стоял спиной к толпе, вытянув руки над головой, зацепившись за верхнюю перекладину и не шевелясь. Прошло десять минут. Толпа замерла от напряжения.

Счастливчикам, прихватившим с собой бинокли, для полного и бесповоротного счастья не хватало только одного — увидеть выражение лица мужчины в тот момент, когда он стряхнул рюкзак с правого плеча и бросил его вниз. Тот с грохотом ударился о пару перегородок и упал на землю.

— Прыгай! — крикнул кто-то из гражданских. Похоже, не все зрители сочувствовали китайцу.

— Повернись, чтобы мы могли на тебя посмотреть! — закричала какая-то женщина.

Словно в ответ на требования толпы мужчина ослабил мертвую хватку. Он медленно разжал пальцы одной руки. Потом ловко повернулся на девяносто градусов так, что теперь висел параллельно перекладине. Конгрив вынужден был признать, что его грация и точность движений не уступали чемпиону по гимнастике. В небе разворачивалось представление, достойное Олимпийских игр.

Мужчина на секунду замер, глубоко вздохнул и разжал вторую руку. Теперь он стоял на узкой перекладине без всякой поддержки. Чувство равновесия, достойное восхищения. Часть столпившегося внизу народа даже продемонстрировала свое восхищение бурными аплодисментами, словно китаец был цирковым артистом. Ну что тут поделаешь, это же Кони-Айленд!

Мужчина начал медленно передвигать ноги, делая крошечные шажки. Теперь он стоял к толпе вполоборота.

— Я не могу на это смотреть! истерично выкрикнула какая-то женщина, но все равно не ушла.

Китаец поднял руки и развел их в стороны, как пловец, собирающийся прыгнуть с вышки в бассейн. Через минуту, тянувшуюся целую вечность, он сложил руки на груди и опустил голову. Толпа притихла.

Неожиданно у них за спиной зажглись разноцветные огоньки, и колесо обозрения начало вращаться. Джо Бонанно возвращался на землю, но этого никто не заметил, даже Эмброуз Конгрив.

Китаец не прыгнул. Он опустил руки и просто качнулся в пустоту. Он упал головой вперед, прижав руки к бокам и сдвинув ноги. В последнюю сотую долю секунды «прыгун» свернулся в клубок.

Толпа закричала. Наблюдать за тем, как живое существо разбивается насмерть, было очень страшно и неприятно. Он летел целых две секунды, перед тем как удариться о землю.

Конгрив отвернулся и увидел, что колесо обозрения начало вращаться. Кабинка Джо Бонанно была уже внизу. Догадаться об этом было несложно — туда были направлены лучи всех прожекторов и объективы всех телекамер.

Парашютную вышку окружал высокий забор, поэтому сам момент удара о землю видели лишь немногие собравшиеся у ее подножия полицейские и спецназовцы. Но все, кто в эту ночь слышал звук удара тела, летящего с большой высоты, о землю, вряд ли смогут когда-нибудь его забыть.

— Старший инспектор, — тронул Эмброуза за плечо полицейский, — пожалуйста, пройдемте, сэр. Вас спрашивает капитан Мариуччи. Он в кабинке колеса обозрения с жертвой.

— Жертвой? — переспросил Конгрив, и его сердце пустилось вскачь. После всего случившегося он не мог представить, что они потеряют единственного свидетеля.

— Да, сэр. Это срочно. Следуйте за мной, сэр, — сказал молодой полисмен, и Эмброуз пошел за ним. Когда они наконец добрались до деревянного мостика, ведущего на колесо обозрения, Эмброуз увидел машину «скорой помощи». Задние двери были распахнуты, мотор заведен, а мигалка на крыше включена. Ничего хорошего это не предвещало.

Конгрив нашел капитана Мариуччи и двух врачей в машине. Медики оказывали помощь тощему человеку, лежавшему на полу. Было похоже, что он дышит с большим трудом. Врач стоял над ним с кислородным баллоном. Черты вытянувшегося лица Джо исказились от боли. Он был белый, как мрамор, кожа покрылась мелкими бисеринками пота.

— Что произошло? — спросил Конгрив у Мариуччи. Капитан стоял на коленях, склонившись над лежащим на полу мужчиной, придерживая одной рукой голову. Эмброуз тоже опустился на колени.

— Дело плохо, Эмброуз. Он сломал себе хребет. Легкие заполняются жидкостью.

— Что произошло?

— Наверное, он упал, когда кабинка начала опускаться. Неудачно приземлился на край сидения. Или, может, стоял на ногах, когда кабинку подхватил резкий порыв ветра.

— Он может говорить? — спросил Эмброуз.

— С большим трудом. Ребята сказали, что он едва ли дотянет до больницы. Они как раз собираются вколоть ему морфин, так что если ты хочешь с ним поговорить, лучшего времени не придумаешь.

Конгрив кивнул и наклонился к уху старика.