Ставка на выбывание (СИ)

— Я вас надолго не задержу. Вы просто обязаны кое-то узнать. Мы просто поговорим! — засмеялся и вскинул ладони, будто демонстрируя свою открытость. — И желательно наедине. Пусть подруга посидит за соседним столиком.

Маша кивнула Эльвире, и та вышла из-за стола, но не затем, чтобы безвольно наблюдать за этим странным мужчиной и странным разговором.

Случись что с Машкой, Бажин точно ей голову оторвет. Не сомневаясь в правильности решения, набрала номер Мелеха. Жалко, что телефона самого Бажина у нее нет, ему бы позвонила.

Слава богу, ответил Рома быстро, с третьего гудка:

— Уже соскучилась?

— Мне тут вообще не до скуки. Мы с Машкой в ресторане, в котором с тобой тогда были, и какой-то Юдин нарисовался. Мозги ей пудрит. Она напугана, кажется. Что делать?

— Я сейчас приеду. Сиди на месте. С Машки глаз не спускай. Ничего не делай, не дергайся, просто смотри, чтобы она при нем ничего не пила и не ела.

— Хорошо.

ГЛАВА 24

Виталий ждал Марию в кабинете: смирно сидя за столом, но внутренне не находя себе места. Роман сообщил, что случилось. Выходка Юдина ни капли не удивила. Иметь такой козырь и не пустить его в ход было бы глупо. Чего-то подобного Бажин ожидал. Теперь им с Машей предстоял тяжелый и неприятный разговор о том, о чем он добровольно никогда бы не стал рассказывать. Ему этот разговор как пистолет у виска, но выхода не было.

Маша вошла к нему тихо. Стараясь держаться подальше, нерешительно присела на диван в нише между книжными стеллажами. Заплаканная, напряженная. Понятно, конечно, почему. И все же страх, который Виталий заметил в ее глазах, больно резанул по сердцу. Мысль, что она поверила Юдину, отравляла подобно яду.

Начинать разговор не спешил, позволяя ей отдышаться, продышаться и что-то сказать первой.

— Нам надо поговорить, — наконец начала Маша после минутного молчания. Голос дрожал. Хотя видно, что она всеми силами пыталась придать ему твердости.

— Конечно, — согласился Виталий. — Ты, главное, не нервничай. Мы обязательно обо всем поговорим.

— Прямо сейчас.

— Само собой, прямо сейчас.

— Скажи мне всю правду. Я должна всё знать. Юдин мне предлагал уехать, но я вернулась, потому что хочу услышать от тебя правду.

— А ты хотела уехать?

Маша подумала, прежде чем ответить.

— Нет, — все-таки сказала, не зная, стоит ли сейчас говорить ему это. Они еще ничего не выяснили, она еще не получила ответы на свои вопросы. Вернее, на один главный вопрос: есть ли у них будущее?

От этого на душе стало совсем горько: вдруг Юдин сказал правду? Но сердце твердило другое, и на этот раз она своему сердцу поверила.

Вернулась домой, несмотря на то, что была возможность скрыться еще до приезда Романа.

Под взглядом будущего мужа слезы словно растаяли, и Маша не смогла больше держаться отстраненно: заплакала.

— Он мне наговорил о тебе столько гадостей. Столько страшных вещей…

— Я знаю, — кивнул, испытывая странное для самого себя чувство, потому что почти забытое: нерешительность.

С чего начинать? Какие слова найти? Нужные и понятные, не скатываясь в эмоции. Что казалось уже невозможным: хладнокровие постепенно отступало перед черной яростью. И где-то внутри чувствовалось знакомое колючее бессилие. Едкое, отнимающее дыхание.

Вздохнул, набираясь кислорода, которого стало не хватать.

— Я знаю, что он тебе сказал. Про приступы шизофрении. Про психозы и агрессию. Да?

Она медленно опустила подбородок, кивая.

— Он сказал… что нам с тобой нельзя иметь детей… что ты опасен… скажи, что из этого правда? — еле выговорила и положила руку на живот.

Юдин много чего сказал, но все сложные слова и термины вылетели из головы. Теперь радовалась, что память у нее стала такая короткая.

— У меня были приступы. Галлюцинации. Всё как положено. Звуки, изображения, которые казались реальными. Резкие перепады настроения и агрессия. Раздвоение личности, когда видишь себя со стороны словно другого человека. Незабываемое ощущение, скажу я тебе, будто наяву твоя душа отделяется от тела, — мрачно усмехнулся, на глазах переменившись. Стал далеким и чужим. Но спокойным. Даже равнодушным.

Хорошо это или плохо, Маша еще не решила. Сидела замерев. Побледнела вся и судорожно сцепила на коленях пальцы.

Виталий прекрасно видел ее состояние, чувствовал нервозность, но найти каких-то других слов, чтобы успокоить, не мог. Не находились они.

Теплоты внутри не было, чтобы сейчас Машку согреть. Старался говорить спокойно, чтобы не пугать. Но она хотела правду, а такую правду вряд ли можно сказать с улыбкой на лице и горячей радостью.

— Продолжай, — прошептала, когда он замолчал.

— Не боишься?

— Нет, — покачала головой, хотя боялась.