Ставки сделаны

Долго ли, коротко ли (сам Вася ход времени не очень отслеживал) появился наряд милиции. Два дородных сержанта с резиновыми дубинками Эр-200, за которыми еще со времен горбачевской перестройки закрепилось название «демократизаторы», с ироническим интересом следили за низкорослым мужичком, оглашающим округу малохудожественными звуками. Наконец один из них решил вмешаться в мелодию:

– Эй, придурок!

Рогов резко обернулся:

– Что ты сказал, козел?

Милиционеры остолбенели. К такому неделикатному обращению они не слишком привыкли.

– Чего молчишь, урод? – несло Рогова. – Я к тебе обращаюсь!

Сержант смачно приложил Рогова демократизатором. Голова Василия стукнулась об ограду. Не слишком сильно, но синяк будет.

Василий отскочил в сторону и выхватил пистолет. Сержант застыл с поднятой дубинкой. А Рогов уже звонил по мобильнику:

– Семен, это я. Быстро наряд к Таврическому, со стороны Тверской. На меня менты напали. Глухой? Кто-кто – менты, говорю, напали. Патруль. Может, и пьяные… Или просто свихнулись. Проверим. Врача вези – у меня телесные повреждения…

Патрульные слушали, разинув одинаковые круглые рты. Василий прижал телефон плечом к щеке, освобождая руку, достал удостоверение, раскрыл.

Атаковавший его сержант среагировал мгновенно. Вытащил из кармана тысячу рублей и помахал в воздухе.

Деньги предлагает, мерзавец! А впрочем… деньги… Лишними не будут.

– Мало! – буркнул Василий.

Патрульные лихорадочно зашарили по карманам. На двоих набрали еще рублей восемьсот. Копейки, конечно. Зато с протоколом не возиться… Почти.

– Отбой, Семен, – сказал Василий в трубку. – Удрали. Не стрелять же в них.

Вчера вот в скутер надо было стрелять…

Эх, чего там… Вот вернул тысячу восемьсот с чем-то рублей. Ну, две тыщи для ровного счета.

А сколько это от двух миллионов? Одна тысячная!

Ноль целых ноль ноль сотых процента!

Боевой офицер Рогов готов был заплакать.

Семен отбой воспринял с облегчением: он торопился на день рождения к школьному другу, и выезд на захват свихнувшихся ментов в его планы не входил. За праздничной суетой он забыл о странном звонке и вспомнил лишь утром, заходя в свой кабинет.

Бедный Вася! Это еще вопрос, кто свихнулся: непонятные менты или старший лейтенант Рогов. Второе больше похоже на правду. Конечно, не всякий выдержит два таких шока подряд: сначала колоссальный выигрыш, а потом колоссальный облом.

Надо же было сорваться операции! Все было так славно задумано!

Эксперт взял со стола «тетрис» и нажал на заветную кнопку. Неясно, в общем, зачем. Но прибор запищал, утверждая, что купюра с чипом где-то близко.

– Не понял, – вскинул брови Семен.

Неужели?!..

Виригина и Любимова он застал в бывшем красном уголке, ныне комнате отдыха: спали без задних ног на столе для настольного тенниса. Между Максом и Жорой трогательно белел на зеленой поверхности стола белый шарик.

– Подъем! – гаркнул Семен. – Хорош дрыхнуть!

Нет ответа.

– Па-адъем! – повысил Семен и без того зычный голос.

Ноль эмоций.

Семен сдернул с Жоры старое «дежурное» одеяло, по типу тех, что выдают в больницах и пионерлагерях.

Любимов приоткрыл глаза и глянул на часы. Нахмурился:

– Ты чё шумишь? Мы всю ночь по адресам ездили, дачников трясли.

– Час назад прилегли, – подтвердил Виригин, не поднимая головы.

– А… Понял. Ну, поздравляю с успехом.

– С каким успехом? Он еще и издевается…

– Но вы же нашли деньги?!

– Нет.

– Тогда еще интереснее…

Семен включил тетрис. Умная машинка запищала.

– Выруби эту дрянь, – возмутился Любимов, – а то щас как…

– Погоди, – присел Виригин, – ты хочешь сказать, что…

Семен вместо ответа еще раз попиликал тетрисом.

Виригин вскочил:

– На сколько берет, говоришь? Триста метров?

– Максимум триста.

– Так они здесь?! В Главке?! – Жора, наконец, сообразил, что происходит.

– Нда… – протянул Виригин. – Что же, пошли оборотней искать…

* * *

Рогов, несмотря на запрет начальника, собрался утром пойти на работу.

Всем назло. Они у него два миллиона увели, а он им – рраз! – и добром ответит.

Но, уже одевшись, понял, что никуда идти не может. Глаза бы ни на кого не смотрели. Хорошо, теща уехала в пенсионный фонд выправлять какую-то справку, а в фонде, по ее словам, можно проторчать в очереди целый день.

Федор Ильич, воспользовавшись отсутствием супруги, начал похмеляться прямо с завтрака. А то накануне перебрал немножко. Повод был: вчера «Зенит» выиграл в Москве два-ноль. У кого именно, тесть не помнил: других команд, кроме «Зенита», он, подобно настоящему петербургскому болельщику, не различал.

Рогов, не раздеваясь, лег на кровать, носом к стене, к ковру, который Ленка давно ненавидела и собиралась поменять «в первую голову», как только появятся выигрышные деньги.

Черт, ну почему это произошло именно с ним? За что? Неужели правда – за добро? Неужели правы циники, утверждающие, что беспокоиться нужно только о себе?

Вася ударил кулаком невинную безответную подушку.

В комнате появился Федор Ильич. В одной руке он держал стакан, в другой – маленький соленый огурец с «марсианской» грядки.

– Выпей, Васек. Отвлечет. Первое средство! Это на прованском корне, который ты привез. Очень полезная.