Ставок больше нет

Ева и Пьер смотрят друг на друга, оба глубоко взволнованы. Пьер приоткрывает губы, словно собираясь выговорить: «Я вас люблю…»

Ева приближает к нему свое лицо. Кажется, они вот-вот поцелуются.

Но Ева берет себя в руки. Она отодвигается от Пьера и встает, правда, не отнимая руки.

– Пойдемте танцевать, – предлагает она.

Пьер удивленно смотрит на нее.

– Я танцую плохо, вы же знаете…

– Ничего, пойдемте.

Пьер встает, все еще колеблясь.

– Все станут смотреть на нас…

На сей раз Ева откровенно смеется.

– Да нет же. Никто нас не увидит.

Пьер и сам смеется над своей оплошностью и не без робости обнимает Еву за талию.

Они проходят между столиками, направляясь к танцплощадке.

На ней, кроме них, никого нет, и к Пьеру возвращается уверенность.

– Зачем вы на себя наговаривали? Вы отлично танцуете, – замечает Ева.

– Мне впервые приходится такое слышать.

– Вам нужна была я в качестве партнерши.

– Начинаю в это верить…

Они молча танцуют, глядя друг на друга.

– Скажите-ка, в чем дело? – вдруг спрашивает он. – Только недавно все мои мысли касались неприятностей, а теперь я здесь… Танцую и не вижу ничего, кроме вашей улыбки… Если это смерть…

– То что?

– А то, что танцевать с вами всегда, не видеть никого, кроме вас, забыть обо всем остальном…

– И что тогда?

– Смерть была бы ценнее жизни. Вы не находите?

– Обнимите меня крепче, – шепчет она. Они почти соприкасаются лицами. – Еще крепче…

Они танцуют какое-то время, но неожиданно на лицо Пьера набегает тень. Он прекращает танцевать, отодвигается от Евы и тихо говорит:

– Какая-то комедия. Я даже не дотронулся до вашей талии…

Ева понимает, что он имеет в виду.

– Верно, мы танцуем каждый сам по себе… – медленно произносит она.

Они стоят друг напротив друга. Затем Пьер вытягивает руки вперед, словно собираясь положить их ей на плечи, но опускает с некоторой досадой.

– Бог мой, как было бы приятно дотронуться до ваших плеч. Я бы так хотел вдохнуть ваше дыхание, когда вы мне улыбаетесь. Но и этого у меня не было. Я встретил вас слишком поздно…

Ева кладет руку на плечо Пьера и внимательно смотрит на него.

– Я отдала бы душу, чтобы ожить на мгновение и потанцевать с вами.

– Душу?

– Это все, что нам остается.

Пьер притягивает к себе свою спутницу и обнимает за талию. Они снова танцуют, медленно, закрыв глаза, прижавшись щека к щеке.

Внезапно все меняется: вместо танцевальной площадки они опять оказываются на улице Лагенезия; она возникает одновременно с постепенным исчезновением ресторана.

Пьер и Ева по-прежнему кружатся в танце, не замечая, что происходит вокруг. Они теперь в совершенном одиночестве в тупике.

Постепенно они перестают танцевать, открывают глаза и замирают.

Ева слегка отстраняется.

– Я должна вас оставить. Меня здесь ждут, – говорит она.

– Меня тоже.

И только тогда они осматриваются и узнают место, где оказались.

Пьер поднимает голову, словно слышит призыв.

– Нас обоих ждут… – говорит он.

Они направляются к темной двери; танцевальная мелодия сменяется дребезжанием входного колокольчика.

В конторе

Пожилая дама сидит за своим столом, поставив локти на огромную закрытую книгу регистрации и упершись подбородком в переплетенные пальцы рук.

Кот по своему обыкновению расположился на книге.

Ева и Пьер робко приближаются к чиновнице. Та поднимает голову.

– А, вот и вы… Вы опоздали на пять минут.

– Мы не ошиблись? – спрашивает Пьер. – Вы нас ждали?

Пожилая дама открывает книгу на заложенной странице и принимается читать голосом секретаря суда, бесстрастным и ровным:

– Статья сто сорок: если в результате ошибки, ответственность за которую безусловно вменяется Правлению, мужчина и женщина, предназначенные друг для друга, не встретились при жизни, они могут испросить и получить разрешение вернуться на землю на определенных условиях, дабы воплотить свое чувство в жизнь и соединиться, каковой возможности были лишены по независящим от них обстоятельствам.

Закончив чтение, она поднимает голову и наводит лорнетку на потрясенную пару.

– Вы за этим сюда пожаловали?

Пьер и Ева переглядываются, и потрясение постепенно сменяет огромная радость.

– То есть… – пытается ответить Пьер.

– Так вы желаете вернуться на землю?

– Бог мой, мадам… – произносит не в силах выразить своих чувств Ева.

Пожилая дама выказывает легкое раздражение.

– Я задаю вам конкретный вопрос. Отвечайте, – нетерпеливо требует она.

Пьер снова бросает на спутницу взгляд, на сей раз радостно-вопросительный.

Ева кивает: «Да…»

Тогда он поворачивается к чиновнице и заявляет:

– Мы этого желаем, мадам. Если это возможно, мы этого желаем.

– Это возможно, месье, – уверяет его чиновница. – Это страшно усложняет ведение дел, но возможно, – добавляет она.

Пьер хватает Еву за руку, но тотчас выпускает; его лицо вновь становится серьезным под строгим взглядом пожилой дамы.

Она учиняет ему форменный допрос, словно офицер призывнику:

– Вы утверждаете, что созданы для этой дамы?

– Да, – робко подтверждает он.

– Госпожа Шарлье, вы заявляете, что созданы для этого господина?

– Да… – покраснев, как новобрачная, шепчет Ева.

Чиновница склоняется над книгой, переворачивает страницы и бормочет: