Стажер диверсионной группы

– Один «дегтярь», семь трехлинеек, миномет. У старшего – «Наган». И с первого взгляда видно – за оружием лет сто не ухаживали: стволы и ложи в царапинах, битые, на стали пятна ржавчины. К пулемету два запасных диска – так оба пустые! Хотя патроны у них есть – подсумки полные, по 50–60 штук на человека.

– Могли бы с пулеметчиком поделиться, он ведь главная огневая мощь отряда! – хмыкнул я. – А что за миномет?

– Наш ротный, пятьдесят миллиметров – в заводской смазке, непользованный. К нему две укупорки с минами – невскрытые.

– Ладно, Володя, давай их в палатку по одному! – скомандовал Гайдар. – Первым – старшего! Игорь, сядь в уголке! Винтовку свою не трогай, но поставь под рукой. Сразу загони патрон в патронник. Пистолет тоже заряди! Володя, слышал? Всех наших касается! Сигнал максимального внимания: «Объясните, не могу понять»!

– Я все понял, Аркадий Петрович, – ухмыльнулся Володя и неспешно пошагал к загончику.

Мы вошли в палатку и расселись на чурбачках. Я поставил винтовку на расстоянии вытянутой руки, кобуру с «Парабеллумом» сдвинул на бок, а сам принял самую расслабленную позу, которую только смог изобразить.

Ввели первого проверяемого – довольно молодого мужчину, лет двадцати пяти. Я видел, в каких обносках, грязных и засаленных, выходили из лесов люди Пасько, а этот… Ну да, шаровары у него мятые и вон, на колене, пятно сажи. И это все? Так и хотелось спросить: «А как же ты, родимый, неделями пробирался по лесам, отступал с боями, ночевал у костров – и не измазался, не порвал свои штанишки?» Звездочка на новенькой пилотке так и блестит.

А рожа… Она аж лоснилась от сытости. Щеки, правда, скрывались под трехдневной щетиной, но эта мелочь лишь разжигала подозрение. Он что, брился в лесу? И ни одного пореза? Или в парикмахерскую заглянул по дороге? Партизан в кино не зря бородатыми показывают – не очень-то наведешь красоту в лесном лагере. Ладно там бритва с помазком, а мыло где взять? Брусок самого вонючего «Хозяйственного» ныне на вес золота, любой обмылок считается предметом роскоши!

– Фамилия, имя, отчество? – строго спросил Гайдар.

– Алексей Михайлович Сидоров, – спокойно ответил мужчина.

– Звание?

– Старший лейтенант.

– Где служили?

– Сто тридцать девятая стрелковая дивизия тридцать седьмого стрелкового корпуса шестой армии, – четко отбарабанил Сидоров. – Семьсот восемнадцатый стрелковый полк.

– Кто командовал корпусом? – спросил я.

– Комбриг Зыбин.

– Дивизией?

– Полковник Логинов.

Старлей отвечал, почти не думая, будто выученный текст зачитывал, и я почувствовал, как по спине пополз холодок. Моя паранойя буквально вопила: Тревога! ТРЕВОГА!!! Перед тобой враг!

Ладно, последняя проверка, если нам историки не врали…

– Товарищ комиссар, позвольте взглянуть на удостоверение Сидорова! – попросил я.

Гайдар, не поворачивая ко мне головы, даже не отрывая взгляд от лица старлея, протянул мне книжечку в мягком переплете. Вроде бы стандартное командирское удостоверение, но… Есть одна маленькая деталь – скобки! Я слышал в «своём времени», что наши делали эти скобки из простой углеродистой стали, которая ржавела, а немцы, подделывая советские документы, ставили скобки из нержавейки.

Твою мать! Не соврали историки: попался, дружок, – скобки беленькие, чистые, будто только вчера поставили, а удостоверение выписано в декабре 1940 года!

Видимо, я не смог совладать со своим лицом, потому что немецкий агент вежливо спросил:

– Что-нибудь не так, товарищ… э-э-э… красноармеец?

– Объясните, не могу понять! Вот это что за закорючка? – нарочито недоуменно сказал я, привставая с чурбачка и протягивая лже-Сидорову книжечку. Но когда он протянул руку, чтобы взять удостоверение, без замаха ударил его костяшками пальцев в висок. Агент как сидел, так и повалился, словно мешок с говном, только и успел, что булькнуть горлом.

А «добрый детский писатель» уже стоял рядом, держа на изготовку свой «Наган».

– Готов? – спросил Гайдар, напряженно прислушиваясь к звукам снаружи палатки. Там пока было тихо.

– Нет! Только оглушён! – ответил я, правильно поняв смысл вопроса.

Сдернув с обмякшего тела агента добротный советский командирский ремень, я скрутил вражине руки, а портупеей – ноги. В рот забил его собственную чистенькую пилотку. Обхлопал карманы – в шароварах нащупал пистолет. Почему-то в левом кармане… А, так ведь он и за удостоверением левой рукой потянулся. Ну-ка, что за ствол? Ух ты! Раритет – «Маузер 1910» под малокалиберный патрон! Я быстро показал пистолет Гайдару, тот только кивнул.

– Замучимся их вязать! – как бы в задумчивости произнес Аркадий Петрович. – Вон какие лоси здоровые!

– Валить их надо сразу на глушняк! – вырвалось у меня.

– Это ты верно сказал! – согласился Гайдар. И повторил, будто смакуя слово на вкус: – На глушняк, да!

Я только моргнул, а вот уже в руках Аркадия Петровича не «Наган», а «ППД». Откинув полог палатки, батальонный комиссар решительно шагнул наружу. Я подхватил «АВС» и рванул следом.

– Огонь! – раскатисто скомандовал Гайдар и первым дал очередь по сидящим на земле шпионам.