Стажировка. Термез

Моя жизнь на заставе была полным праздником. Я даже предположить не мог, что попаду в такие райские условия. Замбой меня не трогал, в наряды не ставил, вечером иногда вызывал поболтать и поиграть в нарды. На улице не смотря на конец октября, стояла летняя по-московски погода – солнце днем припекало до 25 градусов, на небе было безоблачно, растительность цвела и благоухала, зимой даже не пахло.

Будучи любителем, позагорать и покупаться, набираюсь, наглости и спрашиваю разрешения у Гришина:

– Сергей Олегович, а можно завтра пойти позагорать на Амударью?

– Сходи тут недалеко приток есть, там песчаный пляж и вход хороший в реку, я сам там иногда отдыхаю. Смотри только, чтобы басурмане не украли.

– Не понял, – напрягаюсь я, бросая кости нард.

– Шучу, это не основное русло, а приток, рядом с заставой, спроси завтра у любого бойца – где здесь пляж, тебе покажут.

– А что душманы, не трогают нас? – спросил я, имея в виду пограничников заставы.

– Нет у нас с ними определенная договоренность – замечаю, что замбой режет правду матку, поэтому, будучи старшим лейтенантом, ходил в комсомольцах, а я уже приехал на заставу кандидатом в члены партии. Мы их не трогаем, а они нас, – добавил он.

– А в целом, что думаете о войне? У замбоя выпало 6 куш, он радостно потер руки.

– А думаю, нам лезть туда, не надо было, хоть это не мое дело. Воюем с партизанами, а такая война самая тяжелая и самая «грязная». Потом это все переросло в противостояние с народом…

– Так народ вроде за нас, мы Правительству помогаем, моджахедов выкуриваем.

– Ага… – отвечает Сергей, увлеченно переставляя фишки. Только моджахедов в начале войны было 20-ть тысяч, а сейчас больше 300-от. Понимаешь статистику?

– Не очень.

– Народ в горы уходит к моджахедам, он не с нами, точнее с нами только его небольшая часть и то продажная и коррумпированная. А остальные против нас воюют… Или ненавидят – или терпят. Я-то с офицерами, кто оттуда пришел бочку водки выпил, – мне эта картинка ясна. Марс! – гордо заявляет в конце беседы Гришин.

Глава 3

На следующий день я лежал и загорал на тёплом мягком песке. Осень одаривала поздним теплом, но по ночам было холодно. В прозрачном небе тянулись плотные птичьи стаи. От скуки принялся угадывать в редких облаках знакомых животных – медведей, крокодилов и коров.

Бросил развлечение, почувствовав внутри холодок. Появилось ощущение, что за мной наблюдают. Тихонько приподнялся на руки и увидел, что со стороны камыша за мной наблюдает волк. Вожак. Через несколько секунд увидел, что за его спиной стояло еще головы три – четыре. Волки не такие большие как на черноземье, но вполне себе страшные. Лютый оскал вожака притягивал взгляд. Он обнажал клыки, рычал, ничуть не сомневаясь в своей силе.

Взгляд у этого волка магический, угнетающе-завораживающий. Страшные желтые огоньки из глубин дикой природы, хищная мудрость многих и многих тысячелетий. Его могучее поджарое тело напряжено как сжатая пружина, еще чуть-чуть, и оно распрямится в убийственном прыжке. Игра в гляделки затянулась, от напряжения у меня затекли руки и спина. Холодные змейки пота бежали по звеньям позвоночника, страх кольцами сворачивались в животе и тяжело клубился там. Тут я решил громко свиснуть, после чего стая беззвучно скрылась в камыше.

Вечером рассказал замбою о встрече с волками.

– Да, стреляем их иногда, местные просят. У нас тут охотиться нельзя, волки скотину в ауле зарежут и сюда в пограничную зону, как к себе домой ходят на побывку. Вот мы их иногда и уменьшаем. Вроде недавно самку вожака убили, вот он и злится.

– Ничего себе злиться, чуть не слопал меня.

– А ты что без автомата ходил? – спросил Гришин.

– Без – мне никто не говорил.

– Нельзя без оружия. Места здесь дикие, хищника много и граница вон в окошко видна, а там моджахеды. Хоть ПМ бы взял.

– Понял, – виновато ответил я.

На следующий день услышал как наш прапорщик – Орлов, собирается ночью бить острогой рыбу. С этой целью он подбирал себе помощника, солдаты отнекивались, я же будучи заядлым рыбаком, тут же напросился в его команду. Со Степанычем, которого так все и называли, мы сошлись быстро на почве рыбалки и охоты. Степаныч, он же – прапорщик Орлов Виктор Степанович, был заядлым охотником и рыбаком. Зверья в пограничной зоне было полно, поэтому я слушал его истории, открыв рот. Степаныч не отличался античной красотой, но выглядел по дикарски мощно, как ствол дуба. Уходя в себя, Степаныч хлебнул Афгана, за что имел медаль за Боевые заслуги, всегда оставался чутким, как лесное животное, его глаза смотрели на людей изучающе и пронзительно.

– Ну что курсант не боишься сандали замочить? Лодка у меня не ахти – старая резинка клеенная и переклеенная.

– Не боюсь, – четко отвечаю я.

– Ну, тогда сегодня около 23.00 выедем, поглядим, что по чем?