Стазис

– А дар Божий – жизнь вечная во Христе Иисусе, – закончил Дометиан цитату.

Разбойники лежали, словно кучи тряпья. Брюнет с распоротым бедром успел отползти на несколько метров, оставляя за собой след густой темной крови. С пробитой бедренной артерией брюнет скорее всего не жилец, можно его оставить. Но зачем?

Дометиан с силой ударил его сапогом по колену. Раздался хруст, и брюнет снова завыл. Дометиан цепью вериг перехватил его за горло и приподнял в воздух. Хрипящий брюнет обмочил штаны, попытался руками отодрать цепь от шеи, но вскоре затих. Дометиан отпустил его, и тело с грохотом рухнуло. На фоне замолчавшего курултая грохот прозвучал особенно отчетливо.

Кабак молчал с угрюмым восхищением.

Из угла раздались отчетливые хлопки.

Скучающий клановый офицер медленно аплодировал.

10 Крувим

После того как незнакомец отпустил плечо, Крувим почувствовал страх. Страх разлился от плеча и по всему телу, как раньше удовлетворение. Опьянение отпустило его так быстро, словно он окунулся в ледяную воду.

– Меня зовут Дмитрий, – сказал незнакомец.

– А меня Крувим, – сказал Крувим.

– Я знаю, – улыбнулся Дмитрий.

– Откуда? – спросил Крувим.

– Ты же. Сам мне сказал. Разве нет? – удивился Дмитрий.

– Не говорил.

– Наверное. Ты не заметил.

– Может быть, – сказал Крувим.

Он почувствовал, как ощущение прыжка в ледяную воду медленно уходит. В голову вернулся шум. Координация движений вновь стала мягкой и смазанной.

За периметром было безлюдно, как обычно. Луна проглядывала между ветвей деревьев и освещала сидящих на бревне мальчика с гитарой и мужчину в шапке летчика со смешными висящими ушами. Крувим вспомнил, что такие шапки, кажется, называются шлемофонами.

– Мы с тобой. Теперь повязаны. Общим делом, – сказал Дмитрий. – Ты дал согласие. Стать моим учеником. Это означает. Некоторые условия.

– Какие условия? – спросил Крувим. – Я согласен на любые, если вы научите меня играть, как обещали.

– Я не обещал. Учить тебя играть, – сказал Дмитрий и неловко развел руками. – Я обещал. Научить тебя. Быть готовым. К смерти. Играть приложится. Я прослежу. Играть – вторичное.

– Быть готовым к смерти, – зачарованно повторил Крувим вслед за Дмитрием.

Где-то в восточном лесу зловеще заухал филин. Дмитрий бросил короткий взгляд в сторону, откуда доносилось уханье. Оно прекратилось.

– Это непросто. Крувим. Человек, готовый. К смерти. Должен отказаться. От привязанностей. Раздать все долги, – сказал Дмитрий. – Ты уверен. Что готов?

– Уверен, – ответил Крувим твердо.

– Хорошо. Тогда слушай меня. Верь мне. Ты будешь делать. То, что я скажу. Ты не будешь. Спорить. Можешь задавать вопросы. Не требовать ответы.

– Как скоро я научусь не бояться смерти? – спросил Крувим.

– Ты всегда будешь. Бояться смерти, – сказал Дмитрий. – Не бояться смерти. Какая чушь. Ты слушаешь. Невнимательно. Я сказал. Быть готовым к смерти. Слушай внимательно. Я не все буду. Повторять. По три раза.

– Простите, – сказал Крувим. – Просто я… волнуюсь.

– Я понимаю, – сказал Дмитрий.

Он снова протянул руку к Крувиму, чтобы ободрительно похлопать его по плечу. Когда рука Дмитрия медленно приблизилась, Крувима передернуло – он сам не понял, что это было, но погасил странный всплеск усилием воли.

– Я буду давать. Уроки, Крувим, – сказал Дмитрий.

Он встал с бревна, неловко опираясь на него одной рукой. Крувим подумал, что он может быть инвалидом с каким-нибудь легким заболеванием или нечто вроде того. Иначе почему он так странно двигается? Кроме того, Крувим никак не мог определить его возраст. Возможно, мешала полутьма, лесные тени, обманывал свет луны. Даже когда прожектор с вышек периметра краем луча мазал по опушке, где они сидели на своем бревне, яснее не становилось. Хотя Крувим отчаянно вглядывался в лицо собеседника. Может, тридцать лет. Может, шестьдесят. Черт его знает.

– Урок первый, – сказал Дмитрий.

Он аккуратно взял из рук Крувима гитару. С уважением рассмотрел ее, похлопал по деке, словно приветствовал старого друга. Дернул струну. Бренчание разнеслось по притихшим окрестностям.

– Хороший инструмент, – сказал Дмитрий.

– Это мне учитель подарил, Радислав Владимирович, – сказал Крувим.

Он подумал об очередной странности этого парня в шлемофоне. Крувим знал про себя, что говорит невнятно. Но Дмитрий за всю беседу ни разу не переспросил его. Не уточнил, что тот хотел сказать. «Или я стал говорить четче, или Дмитрий обладает каким-то особенным тонким слухом. С чего мне говорить четче? – подумал Крувим. – Не с браги же». Но Дмитрий мог оказаться старым. Возможно, раньше он был специальным доктором, который лечит людям язык. Или что-то типа того.

– Хороший учитель, – одобрил Дмитрий. – Любишь гитару?

– Очень люблю, – ответил Крувим. – Она лучше любого друга. Хотя друзей у меня все равно нет.

– Я буду. Твоим другом, – сказал Дмитрий.

После этого он крепко ухватил гитару за гриф и с размаху разбил ее о бревно. Гриф с треском откололся от деки. Дека безвольно повисла на струнах. Глухое жалобное бренчание разнеслось по опушке и погасло в лесу.