Стебалово

- Тогда умолкни... И манера у него такая еще: присмотреться, какая бикса всем катит, потом - цап ее к себе в постель, и все завидуют. Вот ненавижу такое отношение к чувихам. Он меня для того и позвал, чтобы я, короче, за него глаз положил, а он потом сцапал. Прикинь? У меня-то глаз-алмаз: если уж я хочу телку - телка реальная, по кайфу. Себе он так не доверял, как мне. С теми, кого я снимаю, и в постель, и на банкет - нигде не впадлу затусоваться. Ну, я и пошел. А что было делать? Я ишачил на Лысого, выполнял все, что требовал этот фуфел... Пришел, короче, а там, на арене, фейерверк, оркестр, сто тысяч пар глаз... И все на подиум глядят, как голые чувихи жопами трясут. Красиво, обпердеться можно! А Лысый мне, падла: "Секи, Серафим, секи, кто там самая четкая чувиха! Глаз-алмаз, губа не дура! Опосля мне доложишь. Смотри не лажанись!" Ну я и просек: самой четкой чувихой была ты, Маша Типовашеева.

- Я? - приятно удивилась Маша.

- Ты, ты. Мою оглоблю, помню, так свело, что только под утро удалось загасить. А Лысый прикалывается: секите, че у Серафима в штанах, ге-ге-ге, че там у него торчит?! Сразу понял, гнида, на кого у меня стоит, даже не спрашивал. "Обломись, - говорит, - Серафим, не по росточку тебе Машенька - моя это ягодка". Другими словами, пока папа трахается, собака должна сосать дырку от бублика -- вот что он хотел сказать. Такая меня обида, блин, взяла! Но Лысый есть Лысый, ему законов не писали: он за этот конкурс платил, он и увез тебя с собой.

- Меня?

- Тебя, - вздохнул Серафим.

- Когда?

- Первого мая прошлого года.

- А куда?

- В свой особняк, куда еще?

- Классно, - улыбнулась Маша.

- Кому как. Я сам себя дрочил - классно мне было, как ты думаешь? Вот, пусть теперь он себя дрочит. Его время кончилось. Пришло мое время!

Серафим стукнул радиотелефоном по тумбочке и попытался вновь связаться с Лысым. На сей раз удачно. Ответил Лысый:

- Бляха у аппарата.

- Говно ты подарочное, а не Бляха, - засмеялся Серафим.

- Сам говно! - заорал Лысый.

- Ну, привет.

- Ты где?

- На седьмом небе. Спасибо, что интересуешься. Давно мне не было так кайфово. И все благодаря тебе. Хотя, признаться, кроме вони, я ни фига от тебя не ждал.

- Угандошу фраера!

- Ты решил упасть в моих глазах, или у тебя хреновое настроение? Может, я в другой раз перезвоню?... А, Лысый? Что завял?

- Она с тобой? - неожиданно тихо и трагично произнес Лысый.

- Давай без этой, вот, патетики, Бляха, хорошо? А то мпеня вырвет. Да, она у меня.

- Что ты с ней делаешь?

- Ну, а что с красивой бабой обычно делают? Ничего особенного, как везде: чих-пых, чих-пых.

- Повтори то, что только что сказал!

- Чих-пых, говорю, Лысый, чих-пых!

- Ты ведь не любишь ее, сука.

– А это как посмотреть. По-моему, все довольны. - Серафим повернулся к Маше: - Маша, тебе хорошо?

- Да, Серафим.

- Скажи это дяде в трубочку.

- Да, Серафим, - повторила она в телефон.

- Маша!!! - взревел Лысый.

- Хорошего понемножку. - Труба вернулась к Серафиму.

- Ебарь недоделанный!!! - метался бедняга на другом конце провода.

- Нет, Лысый, ты что-то не понял: я-то как раз доделал, сам слышал, как всем хорошо. Не психуй. Ты даже не поздоровался - сразу в бутылку.

- Что? Здороваться? С тобой?! Может, тебе еще и пососать?!

- Ну, зачем же сразу крайности? То разменять, то пососать...

- Не заказывал я тебя менять, веник недоделаный! Кто тебе такую лапшу на уши повесил?

- А кто подослал отморозков на мою хату?

- Не я, вот те крест!

- Засунь свой крест... подальше.

- Хувалов, - вдруг сознался Лысый. - Его рук дело.

- Да, ну?

- Хувалов, - повторил Лысый. - Я тут ни при чем.

- Как это ни при чем?!

- Вот так.

- Ты что, не мог его тормознуть?

- Как я мог тормознуть Хувалова, если ты загасил четырех его людей? Теперь он не остановится, пока не увидит тебя в гробу.

- В гробу-то меня много кто хотел бы видеть. Но я чего-то не могу расчухать... Я загасил четырех людей Хувалова?

- Ты же не будешь этого отрицать?

- Погоди-ка, погоди... Ты мне выкатил за их дунделя четверть лимона?

- Ну, - неохотно согласился Лысый.

- Насколько я еще врубаюсь в бизнес, Хувалову надо бы тебя стращать. Что он на меня-то катит? Платил-то ты. Ты же не будешь этого отрицать.

- Платил-то я, - вяло подтвердил Лысый. - Но я буду это отрицать. Видишь ли, ты просек не весь бизнес.

- Да что ты?

- У меня с Хуваловым тоже бизнес.

- Я знаю. Ну и что?

- Видишь ли, если Хувалов пронюхает, кто оплатил заказ на четырех его людей...

- Ах, вот так?! Ха-ха-ха-ха! "Если Хувалов"? Ха-ха! Очень трогательно, Лысый, ты неподражаем!

- Какой есть.

- Ну, и что будет, если он пронюхает?

- У меня могут накрыться два завода. Ты влез в очень крутой бизнес, Серафим, - с пафосом изрек Лысый. - У тебя очень крутые проблемы.

- Да мне до балды твои заводы! Пока я вижу одну очень крутую проблему, Лысый: твою личную.

- Твои проблемы.

- Нет, это твои проблемы.

- Нет, твои.

- Ты на мне стрелки свел, а я что? Мои проблемы? Я буду, по-твоему, кучерявиться и обтекать? Отсоси! Знаешь, что ты сейчас сделаешь? Звони Хувалову, падла, и колись, кто выкатил бабки за смерть четырех его человек!