Стечение обстоятельств

Мамы вновь не будет. Задержавшись в Индонезии, прилететь не смогла, всё же поздравив. Она и сама знает, что её дочь сейчас, сидя перед зеркалом, мало похожа на счастливую невесту, сделавшую выбор самостоятельно и по велению сердца. Стилист уже второй час бьётся с моей неуправляемой копной волос в попытках изобразить подобие причёски.

Сегодня всё не так: череда неудач преследует меня с самого утра, как будто сама вселенная не желает этой свадьбы, подставляя одну за одной подножки.

‒ Вы всё? ‒ Очередная проверка отца, врывающегося в мою комнату.

‒ Почти, ‒ колдует позади меня стилист, вонзая острые шпильки и причиняя лёгкую боль. ‒ Теперь всё. Вам нравится? ‒ Смотрит, встречаясь со мной взглядами в зеркале, а мне настолько тошно, что хочется выть в голос.

‒ Нормально, ‒ сухой комментарий девушке не нравится, и она, собрав принадлежности в чемоданчик, покидает спальню.

‒ Попробуй улыбнуться, ‒ уговаривает папа.

‒ Попробую. Один раз во время свадебного фото. Так уж и быть. Больше улыбок от меня не жди.

‒ Арина…

‒ Хватит, ‒ обрываю резко, ‒ по горло сыта твоим объяснениями в стиле «так надо», «если бы ты узнала, поняла меня», «я не могу всего рассказать». Эти пространственные комментарии, которые не несут в себе никакой информации о том, как избавиться от навязанного брака, мне неинтересны. Я всё это слышала неоднократно. Оставь меня, пожалуйста. До отъезда, я хочу побыть одна.

Сижу, не поворачиваясь к нему, равнодушно уставившись в картину на стене, ставшую в последние дни такой знакомой. Кажется, я рассмотрела каждый миллиметр полотна, оставляя в памяти детали.

‒ Ты меня поймёшь. Потом, ‒ слышится за спиной.

‒ Уходи.

Тяжёлый вздох и шаги за спиной. Дверь закрывается, и я остаюсь в одиночестве. Долгожданные минуты тишины, которых меня лишали последнюю неделю. Даже в ЗАГС я пожелала ехать одна, чтобы последний час моей свободы не омрачали Вера и Катя. Последнее желание умирающего закон… Отец молча одобрил мою прихоть, просто кивнув.

Достаю из шкафа рубашку Глеба. Ту самую, что бережно хранила эти полгода, спрятав ото всех в самый тёмный угол и сделав своим личным, промёрзшим насквозь, адом воспоминаний. Втягиваю аромат, которого, казалось бы, почти не осталось на белой ткани и на минуту срываюсь в пустоту, представляя, что он здесь, рядом.

Большие ладони, горячими дорожками проберутся по телу, спускаясь ниже и вызывая первую дрожь, которая почти сразу перерастёт в желание, заставив издать первый стон: тихий, почти неслышный, шелестом сорвавшийся с губ и растворившийся в тишине комнаты. Но он услышит. Всегда слышит, едва заметно приподнимая уголки губ и одаривая фирменной улыбочкой. Льдистый взгляд станет темнее, сгущаясь почти синими красками, похотливо пожирая тело, которое совсем скоро будет плавиться и растекаться в его удушающих объятиях. Пальцы скользнут по губам, сминая и приоткрывая, для того, чтобы ворваться напористым языком, подчиняя и порабощая. И я вновь сдамся, растворюсь в любимом мужчины и отдам себя, ничего не требуя взамен. Лишь капля нежности едва видимой ниточкой промелькнёт в прозрачном взгляде, взамен получив «я твоя»…

Громкий сигнал автомобиля выдёргивает из сладкого забытья, и только сейчас чувствую, как по щекам стекают слёзы ‒ последние, прощальные, но такие необходимые. Кладу рубашку в сумку с вещами, приготовленными для переезда. Не желаю оставлять вещь Глеба здесь, зная, что сводная сестра не постесняется перерыть каждую полку после моего отъезда.

Смотрю в окно на подъезжающие машины. Все уедут, оставив для меня совсем немного времени, чтобы попрощаться с этим домом и моей свободой.

‒ Уже готова?

От неожиданности вздрагиваю, резко оборачиваюсь, чтобы увидеть в дверях Катю. Мне кажется, или на ней то же самое платье, что она надевала на мою первую свадьбу? Придирчиво осматриваю с ног до головы.

‒ Да-да, тебе не показалось ‒ это то самое платье, ‒ ухмыляется. ‒ Хочу повторить тот день. Я же тогда обещала, что ты его надолго запомнишь.