Стечение обстоятельств

‒ Не запомнила. Я тебе больше скажу ‒ ни разу не вспоминала. ‒ Лицо Кати замирает в изумлении. Если она предполагала, что меня можно укусить, поддев, ошиблась. ‒ Повторов не бывает. Всё будет по-другому: другое платье, другие условия и другая я, которой плевать с высокой колокольни на Олега Евдокимова. Если ты рассчитывала провернуть тот же трюк и сорвать сегодняшнюю регистрацию, спешу разочаровать: можешь в моём присутствии сесть на член Олега, я даже бровью не поведу. Кстати, ‒ наиграно улыбаюсь, ‒ у меня созрело предложение: а давай первую брачную ночь с Евдокимовым проведёшь ты, а я тихонько посижу в соседнем номере и подожду, пока вы закончите. А? Как тебе такой вариант?

‒ Ты чокнутая… ‒ мямлит Катя, испуганно озираясь.

‒ Если только немного, ‒ равнодушно пожимаю плечами, желая, чтобы она согласилась на моё предложение. Я бы всё отдала, только бы не прикасаться к этим слюнявым губам и не чувствовать на себе его потные ладошки.

‒ Мы встретимся с Олегом потом, после свадьбы. И будем видеться часто. Постоянно.

‒ График составь, ‒ указываю пальцем, ‒ чтобы я напоминала, когда он будет опаздывать. Неприлично заставлять людей ждать.

‒ Ты даже ревновать не будешь? ‒ в удивлении приподнимает бровку.

‒ Ревнуют, когда есть страх потерять. А Олега я готова потерять прямо сегодня. ‒ Катя застывает, вероятно, переваривая мои слова и с трудом для себя принимая. ‒ Что-то ещё? Тебе пора, ‒ указываю на окно. Машины сигналят в ожидании пассажиров.

‒ Тебе это платье не идёт, ‒ морщит нос, недовольно цокая.

‒ Конечно, потому что его выбирала ты. Для себя. Я бы подобное убожество на свою свадьбу не выбрала.

‒ Просто у тебя нет вкуса, ‒ фыркает. ‒ Я вообще-то зашла, чтобы напомнить: лимузин приедет через двадцать минут. Белый. Арина, белый лимузин, ‒ настойчиво уточняет.

‒ Поняла. Пока способности различать цвета не лишилась. Тебе пора.

Наблюдаю в окно, как Вера, Катя и отец что-то обсуждают, активно жестикулируя. Несколько машин со множеством людей, которые сегодня присутствовали в нашем доме, теперь, разойдясь по машинам, наконец, уезжают. Блаженная тишина, настолько необходимая, что, кажется, именно этого момента я ждала всю неделю.

Минут через десять медленно бреду вниз, поддерживая необъятное платье и осторожно спускаясь. Не хватало ещё шею свернуть случайно, оступившись на лестнице. Хотя, в моём случае это не самый плохой вариант… Хуже только долгие годы брака с Олегом и присутствие Кати, как запасного варианта.

‒ Я вам помогу сесть в машину, чтобы не помять платье, ‒ неожиданно внизу меня встречает девушка-стилист, которая с таким трудом справилась с моими волосами.

‒ Спасибо.

Сейчас мне всё равно, кто она и почему именно её оставили мне помочь. Состояние растерянности и тотального безразличия сопровождает меня последние несколько дней. Не проходит и нескольких минут, как перед нами останавливается чёрный лимузин. Водитель выходит, услужливо открывая заднюю дверь.

‒ Мне, по-моему, сказали машина должна быть белой… ‒ вспоминаю слова Кати, мысленно подтверждая ‒ белый.

‒ По этому адресу заказана данная машина, ‒ темноволосый брюнет лет сорока убеждает сесть в машину, приглашая жестом.

Не обращая внимания на слова сводной сестры, с трудом втискиваюсь в лимузин при помощи девушки, которая заботливо раскладывает пышную юбку вокруг меня. Платье настолько неудобное и тесное, что инстинктивно хочется ослабить шнуровку, чтобы вдохнуть полной грудью. Вручает мне короткую шубку и, пожелав хорошего дня, закрывает дверь.

Снова погружаюсь в свои мысли, наслаждаясь последними отведёнными мне минутами свободы. Я настолько не желаю становиться женой Евдокимова, что готова выпрыгнуть из машины на ходу, только бы не добраться до назначенного места.

В салоне становится жарко и душно. Несмотря на мороз за окном, я сейчас, словно в парилке с максимальной температурой. Тесный корсет сдавливает грудную клетку, не позволяя сделать живительный вздох.

‒ Мне жарко. Очень. Можно убавить температуру? ‒ обращаюсь к водителю через опущенную перегородку. Мне виден лишь его профиль.

‒ Конечно, сейчас сделаю, ‒ спокойный, монотонный голос.

Лучше не становится ‒ только хуже. Влажный воздух вдруг резко становится сухим. В горле першит, словно песка насыпали. Хочется пить, чтобы протолкнуть неприятные крошки.

‒ Если хотите пить, рядом бутылка с водой, ‒ водитель, будто прочитав мои мысли, кивком головы указывает куда-то в сторону.

Крышка поддаётся легко, и я жадно пью, не в силах остановиться. Кажется, внутри выжженная пустыня, которую невозможно напитать влагой и сколько не влей, будет недостаточно. Становится ощутимо легче, обдувает прохладой, а ещё пару глотков окончательно возвращают меня к жизни.