Стеклянная карта

«Великое Разделение, – говорил он, – разорвало мир очень сложным образом; мы даже отдаленно не приблизились к пониманию этого. Ясно одно: существуют линии разлома, края эпох, возникшие в тот момент. Я всегда пытался постичь природу этих границ. Как они выглядят? Какие процессы имели здесь место, когда происходило Разделение? Быть может, мы никогда не поймем во всей полноте, что там творилось, но отчего же не попытаться! Я, например, представляю слепящий свет, рвущийся из земли вдоль неких кривых… – Он рассмеялся. – Наверное, у меня фантазия разыгралась… Впрочем, о том, что случилось во время Разделения с людьми, оказавшимися непосредственно на границах разлома, известно абсолютно доподлинно…»

Мы с Шадраком изумленно переглянулись. Ничего подобного мы не ждали.

«А сами вы никогда не задумывались на данную тему? – с неменьшим удивлением спросил Талисман. – Я, например, был просто одержим этим вопросом и теперь знаю, что с ними произошло. Эти несчастные провалились в бездну безвременья. Они претерпели все события, случившиеся в том месте, где они находились… Вот вам и слепящий свет сквозь призму. Можете вообразить, что от вас в итоге останется? Что будет с человеческим телом и разумом от погружения в бесконечность?..»

И он покачал головой, словно переживая сходное потрясение.

«Я знаю, о чем вы подумали, – промолвил Талис после паузы. – Но нет, те люди не погибли. Совсем наоборот! Они вышли за пределы времени, продолжительность их жизни стала неестественной и превысила обычную на десятилетия, а может быть, и на века. Тем не менее эти люди были безнадежно потеряны. Мозг каждого наполнился миллионами чужих воспоминаний. Задумайтесь: отсутствие цвета есть черный, белый же – смешение всех цветов. Спрашивается, что будет, когда в ваш мозг силой нагнетаются посторонние воспоминания? Белая пустота. Так вот, Разделение стерло их личности, а с ними и индивидуальные черты. Счастливая старуха хранит на лице морщинки, врезанные каждой улыбкой, желчный старик – складки, оставленные каждым хмурым прищуром, старый воин носит шрамы от каждого своего боя. На тех же лицах отпечатались все воспоминания, переполнившие мозг. Поэтому они пусты…»

София, полностью поглощенная историей Верессы, ахнула:

– Так и есть! Вот, значит, почему в Бостоне ни одной нет!

– Я тоже поняла это в тот момент, – кивнула Вересса. Посмотрела на Шадрака и увидела: он тоже сообразил. Шадрак так и сказал: «Вот, значит, откуда появились лакримы!»

«Да! – воскликнул Талис. – Существа, которые мы называем лакримами, вечно плачут от переизбытка навязанных воспоминаний, среди которых безнадежно затерялись их собственные. Лакримы рыдают, избывая свои слишком долгие жизни: ближе к концу они как бы рассеиваются, превращаясь в бестелесный жалобный отзвук. Вот кого следует называть заблудшими душами этой планеты…»

Тогда до меня начал доходить смысл произошедшего накануне.

«Возможно ли, – спросила я, – что вчера мы слышали лакриму? Здесь, в вашем доме?»

Талисман поднялся со стула.

«Следуйте за мной! – сказал он и быстро вышел из комнаты. – Лакрима живет у меня вот уже почти три года!»

Мы с Шадраком переглянулись, не находя слов.

«Да! Три года! – повторил он, запыхавшись на ходу. Остановился и положил холодную, липкую руку мне на плечо. – Я предпринял попытку спасти ее!»

Он быстро шагал вперед извилистыми коридорами; мы, в полнейшей растерянности, поспевали следом. Наконец перед нами появилась дверь, замкнутая тяжелыми цепями. Переведя дух, Талис вытащил из кармана ключ и вставил в большой висячий замок.

«Тише, – предупредил он нас. – Сейчас она спит…»

И старик медленно приоткрыл дверь. Нашим взорам предстала маленькая комната с высокими потолками. Солнечный свет вливался сквозь зарешеченное окно. Под окном виднелась узкая кровать, а на ней… Я не сразу различила тело наподобие женского, лишь отчасти скрытое простынями. Откинутая рука лакримы была сплошь испещрена разноцветными символами: я чуть не приняла их за узор на одежде. Потом лакрима повернулась к нам. Длинные блеклые волосы стекали на пол с кровати, а лицо… О, ее лицо! Оно было ужасно изранено, будто бы его резали ножом, снова и снова.

«Смотрите! – с трепетной гордостью прошептал Талисман. – Вот он, мой великий вклад в картологию! Я начертал карту на ее коже…»

Тогда я поняла: невразумительные отметины, показавшиеся мне тканым рисунком, были на самом деле нанесены чернилами прямо на тело.

Потом я увидела, как нахмурился Шадрак.

«А что вы сделали с ее лицом?» – спросил он.

«Делая тщательно выверенные разрезы, – с готовностью пояснил Талисман, – я дважды почти преуспел в выявлении скрытых черт!»