Стеклянная клетка

— Вук, держи портки, руки коротки! — зычно скандировал шофер; лицо от хохота сделалось у него свекольного цвета.

— Маменька… ой, умру… — еле выговорила Йолан.

— Лай-чик-по-пу-гай-чик! — сделал Вукович отчаянную попытку перекричать этот гвалт.

Наконец буйное веселье улеглось. Все еле дух переводили.

— Лайчик-попугайчик? — икнув, укоризненно переспросил шофер. — Это еще к чему?

— Ему очень его зеленая шляпа нравилась. Охотничья… маленькая такая, детская… гордился очень… В школе бросались этой шляпой, та еще потеха. Не мог никак поймать. И садились потом. На нее. На шляпу.

— Что еще за мурища?

— Жутко забавная история. Послушайте, оборжетесь. Так будете хохотать — штаны свалятся.

— С тебя уже свалились, — заметила Йолан.

— Это точно. Ja[30]. В общем, Лайош Киш его звали. Одноклассник мой еще в начальной школе. — Вукович больше не кричал. Он озяб и с усилием шевелил посинелыми, дрожащими губами, посасывая порезанную ладонь и размазывая кровь по лицу. — Худенький такой пацаненок, поменьше меня; в общем, малявка настоящая. И зеленая охотничья шляпенка вдобавок. У взрослых, положим, это не в счет. Как известно. СТАРШИЙ МАСТЕР КИШ ЛАЙОШ. Вполне нормально. Даже если Киш маленького росточка и в зеленой шляпе ходит, верно ведь? ТОКАРЬ ПО МЕТАЛЛУ ЛАЙОШ КИШ. ЧЛЕН СЕЛЬХОЗАРТЕЛИ ЛАЙОШ КИШ. ДОКТОР ЛАЙОШ КИШ, ВРАЧ-СТОМАТОЛОГ. ЛАЙОШ КИШ, АВТОПОЛИРОВЩИК. Ничего особенного. Если Киш этот взрослый. А пока не вырос? Потому что того Киша не благодушные бараны взрослые окружали, а кровожадные ребятишки. Вот и стал он Лайчик. Даже хуже: Лайчик-попугайчик. Всем классом выли, пищали, верещали ему в уши нараспев пронзительными детскими голосами: ЛАЙЧИК-ПОПУГАЙЧИК! ЛАЙЧИК-ПОПУГАЙЧИК!!! А учительница… Какой с нее спрос? У нее дел хватает. Ребят полон класс, учебный план, инспектор, директор, собственные дети, зарплата маленькая, муж изменяет, мать больна раком, свекор алкоголик, короче говоря, ничего удивительного, до того ли ей, еще эту зеленую шляпу примечать, «попугайчика» различать в общем гаме. Учительница обратила на Лайоша Киша внимание, когда его сосед по парте Шурек на пол сверзился во время опроса. Опрос — штука довольно гнусная, если еще помните, всем от страха, что вызовут, по-маленькому хочется, ну Шурек, бедняжка, и шепни ему «попугайчика», чтобы не описаться. А тому уже вот, под завязку, лопнуло терпение. Взял и со скамейки его столкнул. Ну а Шурек? На Лали пальцем: «Тетенька учительница, это он!» Пацаны почему кровожадные, они за правду стоят, и сразу весь класс на Лали показывает и в один голос: «Тетенька учительница, это он!» Ну, тетенька учительница и врезала ему будь здоров, заговорили материнские чувства, тем более родители у него не какие-нибудь важные шишки, чего бояться. Лалины родители — люди маленькие, они не могут себе позволить, чтобы у сыночка двойка по поведению была. Так что и дома Лали свое получил, маменька надавала по щекам. А кто Шурека столкнул в конце-то концов? Не он разве? Еще и от папеньки вечером схлопотал. Вот так.

— И что было потом с этим Лали Кишем? — спросил Хайдик.

— Повесили, — не моргнув ответил Вукович. — Жену убил с заранее обдуманным намерением и зверски бессмысленной жестокостью, семнадцать ножевых ран. К петле приговорили. C’est la vie[31].

— За что же он убил?

— На шляпу на его зеленую села. Потерпевшая. Потому что Лали и взрослый зеленую шляпу носил. И очень ревниво относился к ней. Род душевной аллергии. Ну и вообще нервный. От этого «попугайчика» да от оплеух еще в школе совсем нервы сдали.

На кухне было тихо, никто уже не смеялся.

С наморщенным лбом Хайдик погрузился в раздумье, силясь взять в толк этого «попугайчика» — томимый неопределенным чувством, будто опять что-то сделал не так. Глянул на Йолан, но та спокойно улыбалась.

— Ну? — обратила она ясный взор на Вуковича. — Нужны тебе штаны?

— Нет, — сухо отказался Вукович.

— Не нужны?

— Нет.

— Тогда разрежем.

Йолан принесла большие ножницы, велев мужу держать джинсы. Хайдик повиновался, проворчав, однако, что резать, пожалуй, ни к чему, это уже слишком.

— Опять, значит, сидишь в дураках? — взорвалась Йолан. — Ты мне перестань добрячка разыгрывать! Он с нами подло поступил, шутов из нас гороховых делал. Особенно из тебя. Друг с дружкой хотел стравить, обобрать. И эта еще сказочка назидательная про Лайчика-попугайчика. Ты что же думаешь? За кого он нас принимает, этот?! Держи-ка крепче! Пошире штанины разведи. Вот так.

И Йолан всадила одним концом ножницы туда, где сходятся брюки, в то самое место, где помещалась Вуковичева мошонка, когда они были на нем. И тут, словно ножницы по живому мясу резали, Вукович взвыл.