Стеклянная ловушка

— Возможно, Георгий Георгиевич, возможно, — не стал я отрицать того, что своими глазами видел. — Вам это известно гораздо лучше, чем мне. Я тоже вижу практическую возможность применения таких методов. И готов вам помогать в ваших изысканиях…

Я ни на что не купился, я просто увидел старание человека добиться результата и готов был ему оказать в этом посильную помощь.

— Всего вы видеть еще не можете, потому что просто не знаете этого. Я вам сейчас расскажу историю, как Константин Егорович, — профессор Горохов кивнул в сторону сидящего на переднем пассажирском сиденье человека, — после того, как попытался испытать препарат на себе, умудрился в центре Москвы вляпаться в криминальную историю, когда киллеры на его глазах хотели убить одного известного бизнесмена. Константин Егорович, человек сугубо мирный, хотя в молодости и служил в морской пехоте, умудрился не только свалить двух киллеров, третьего застрелил охранник, но и, в дополнение к этому, схватил один из пистолетов и выстрелил с дальней дистанции в раскрытое окно дома через дорогу, откуда собирался стрелять снайпер. Таким образом, не умея стрелять из пистолета, впервые в жизни взяв его в руки, Константин Егорович застрелил и снайпера, и его помощника с предельной для пистолетной стрельбы дистанции. И все это, у нас в лаборатории не возникло сомнений, было связано с действием препарата, который наш коллега испытал на себе. Он ведь не знал, в какую ситуацию ему суждено попасть. После приема препарата занимался обычным решением математических задач. А когда пошел домой, такое случилось…

— Вы рассказываете интересные вещи, Георгий Георгиевич, — сказал я. — Кажется, в Интернете я встречал эту историю. Так это был Константин Егорович? — Я посмотрел на ассистента профессора с повышенным уважением. И меня даже его старенькие неуклюжие очки в роговой оправе не смутили. — Я впечатлен, признаюсь, и готов, как уже сказал, вам помогать… И даже попытаюсь недоверчивость нашего комбата перебороть. Короче говоря, можете на меня рассчитывать, Георгий Георгиевич.

— Вот это, командир, главное, для чего я сегодня с вами побежал… — признался Горохов. — Не зря бежал, значит.

Я уже, кажется, перестал обижаться на обращение «командир». Наверное, профессору Горохову нравилось произносить это слово, и он его произносил. Это была его слабость. А я умел прощать чужие слабости, понимая, что у меня у самого различных слабостей полный маршевый рюкзак наберется…

* * *

Мы уже находились на территории поселка, в котором стоял наш батальонный городок, когда навстречу «Волге» пробежал еще один взвод нашей роты — шестой. Тот самый взвод, у которого первоначально в расписании значился этот марш-бросок и вместо которого побежали мы. Вчера после ужина начальник штаба сообщил мне, что поменял расписание, и моему взводу предстоит, в соответствии с новым графиком, с утра преодолеть дистанцию марш-броска. Что послужило поводом к смене расписания, начальник штаба объяснять не стал, а я не стал уточнять. Мало ли какие у инструкторов, проводящих во взводах занятия, могут быть обстоятельства. Это только марш-бросок не требует дополнительного специалиста-инструктора, да еще, может быть, «рукопашка», хотя и там часто без инструктора, бывает, не обойтись. Да и существенной разницы я не видел. Что в новый, обозначенный расписанием день бежать, что через день, как значилось в расписании раньше, — бежать все равно пришлось бы.

Но у меня откуда-то появилась мысль, что в этот раз расписание сменили преднамеренно и вне зависимости от занятости инструкторов. Комбат пожелал, чтобы профессор Горохов побежал именно с моим взводом. Почему? Мне подумалось, что подполковник Лихоедкин посчитал меня наименее сговорчивым и даже, может быть, наиболее упрямым среди других командиров взводов. По крайней мере, самым несговорчивым. И комбат рассчитывал, что Горохову не удастся найти со мной общий язык.

Автомобиль я покинул только перед самыми воротами, метров семьдесят не доехав до них, но вовсе не для того, чтобы показать кому-то, что я вместе со взводом всю дистанцию преодолел. Для меня эта дистанция была привычной, и ни у кого не возникло сомнений, что я могу с марш-броском не справиться. Кроме того, мне было абсолютно безразлично, что обо мне кто-то скажет или подумает. Просто я закончил разговор с профессором Гороховым, попросил остановить машину, вышел, дождался взвода и занял свое место во главе подразделения.

Ворота военного городка при нашем приближении распахнулись, и взвод пробежал в направлении казармы. После марш-броска перед следующими занятиями взводу обычно дается время, чтобы принять душ и отдохнуть. Я тоже принял душ и, выйдя в казарму с полотенцем в руках, увидел, что профессор тоже вернулся сюда же, хотя у него, как и у его ассистентов, была своя комната в штабной гостинице.