Стеклянная мадонна

Не получив ответа, он обогнал их и вошел в дом. Аннабелла и Мануэль переглянулись. Мануэль подумал: «Жизнь очень загадочна. Я полагал, что превращусь в батрака на ферме, в лучшем случае – во владельца собственного клочка земли, а выходит, что опять берусь за стекло. Кто знает, к чему это приведет… Не стать ли мне подборщиком? Если здешние недотепы справляются, то я и подавно справлюсь».

Аннабелла тоже думала о своем: «Кажется, начинается счастливая полоса. Теперь у нас все наладится. Я смогу здесь пригодиться. Интересно, кто здесь ведет книги и бухгалтерию? Что-то я не заметила клерка».

На следующий день наблюдение Аннабеллы подтвердилось – клерка на фабрике не оказалось. Весь учет вел сам Карпентер, причем с грехом пополам. Он признался, что в свое время надеялся, что эту канитель, как и управление производством, возьмет на себя пасынок, но у того не лежит к стеклу душа.

Однако Карпентер целую неделю колебался, прежде чем решился доверить эту работу женщине. В Дарлингтоне это многим придется не по вкусу: люди объединены в гильдии, все время появляются новые профсоюзы. Впрочем, работники фабрики отнеслись к намерению хозяина благосклонно, посмеялись и сказали: «Отчего же? Она милая, просто куколка». Жак Фурнье, француз, положил конец колебаниям.

– Она говорит на моем языке! – вскричал он. – На вполне понятном французском! Я ушам своим не верю.

Так Аннабелла поступила на службу. Ей была предложена на удивление высокая оплата – десять шиллингов в неделю; это была всего лишь половина от того, что положили Мануэлю, однако вместе их заработки казались им целым состоянием.

Аннабелла получала свои деньги не зря. Она не только навела порядок в книгах, но и сама вызвалась контролировать продукцию фабрики: стаканы, бокалы и разнокалиберные бутылки. По вечерам, сидя с Мануэлем в тепле – новый дом по уюту не дотягивал до дома у Фэрбейрнов, но тоже был неплох, к тому же она наконец-то получила собственную спальню, – она под звуки французской речи, доносящиеся из-за стены, помогала ему осваивать книги Карпентера о стекольном деле, знакомя с различными типами плавильных тиглей и печей. Слушая ее, он отвлекался от таблиц и не переставал удивляться. Теперь он видел Аннабеллу в совершенно новом свете; его даже пугала ее осведомленность. Это чувство его не устраивало, и он с еще большим усердием штурмовал технические премудрости.

Читать становилось все труднее, поскольку все чаше попадались незнакомые слова; он уже задумывался, так ли полезна ему книжная наука. Он чувствовал, что овладеть ремеслом стеклодела можно только через практику. Однако не отбрасывал книги и испытывал гордость, когда она по-профессорски спрашивала его об основных типах стекла, а он отвечал, как ученик на уроке: «Методом пустотелого дутья получают дутое и прессованное стекло; из дутого стекла – стекло для бутылок, трубок и ламп; из плоского стекла делают листовое, кронглас, мозаичное и оптическое стекло».

На третью неделю она уже задавала ему вопросы о составе стекла и о добавках, повышающих качество продукции, просила описать «клин», способы распознавания хорошего флинтгласа, влияние на флинтглас натрия. Кончилось все тем, что он захлопнул книгу и рявкнул:

– Хватит!

Она удивленно посмотрела на него.

– Что значит «хватит»?

Он серьезно ответил:

– Я все равно не смогу делать все это сам. Для того чтобы работать плющильщиком и даже стеклодувом, знать все это необязательно. Даже если я забью всем этим голову, главным остается умение обращаться с инструментами.

Она долго смотрела на него, а потом ответила:

– Одни люди созданы для работы, другие для управления другими людьми. Ты умеешь ладить с людьми. Ты с кем угодно находишь общий язык. Я вижу тебя не плющильщиком и не стеклодувом, а управляющим. Ты умеешь читать, писать, считать. За две недели ты запомнил о стекле такую же уйму вещей, как я года за два, если не больше. Я сказала мистеру Карпентеру, что ты усердно занимаешься, и он как будто очень…

Он вытащил ее из-за стола, осторожно обнял и, сузив глаза, сказал, покачивая головой:

– Какая ты расчетливая! Все заранее спланировала, да?

С обескураживающе строгим видом она ответила:

– Да, Мануэль, все, до последних мелочей. Они вместе захохотали, сжимая друг друга в объятиях.

– Выйдем, подышим воздухом, – предложил он. Снаружи завывал ветер, воздух был холодный, но они вдыхали его, как тонкие духи, особенно Мануэль. Набирая полные легкие, он удерживал его в себе, сколько хватало мочи. После многих лет работы под открытым небом раскаленная атмосфера стекольного цеха была для него пыткой, но он убеждал себя, что привыкнет.

Они отправились проведать фургон и Добби. Мануэль говаривал, что конь, должно быть, воображает, что угодил в рай: стойло на ночь, поле вкусной свежей травки – и сплошное безделье!

При приближении хозяев конь побежал к ним. Они погладили его по спине и дали полакомиться хлебными корками. Потом поднялись в фургон, и Аннабелла, потрогав холодную печь и облезлые фанерные стены, сказала:

– Не надо нам с ним расставаться.

Мануэль, обнимая ее, ответил: