Стеклянная свадьба

– Не пора ли мне познакомиться с твоими родителями? – спросил Джос, когда я тоже вошла в ванную.

– Эээ, они скоро вернутся из Франции. На следующей неделе. Ты действительно хочешь с ними познакомиться? – уточнила я, вставляя линзы.

– Да, – ответил он. – В конце концов, мы вместе уже целых три месяца, так что все серьезно. Верно?

Серьезно. Опять это слово.

– Да, – тихо подтвердила я. – Серьезно.

Джос вытащил свою зубную щетку из стаканчика, где стояли все наши щетки. Откровенно говоря, мне не хотелось, чтобы он ставил туда свою, но я промолчала. Он стал выдавливать на щетку зубную пасту. Я обратила внимание, как аккуратно он это проделывает, начиная с конца. Питер выдавливает пасту прямо из середины тюбика.

– И тебе нужно познакомиться с моей мамой, – продолжал Джос, тщательно завинчивая колпачок. – Ты хочешь, Фейт?

– Ммм, конечно, – ответила я.

Он почистил зубы, прополоскал рот, аккуратно выплюнул воду в раковину и поцеловал меня. Поцелуй получился с мятным привкусом.

– Фейт, я люблю тебя, – снова сказал он с улыбкой. – У меня в отношении тебя масса проектов и планов.

Я взглянула на полузаконченную стенную роспись. Сверкающее бирюзовое море. Над ним голубой свод неба. Пальмы выглядели как настоящие. Мне почудилось, будто я слышу, как от легкого ветерка шелестят листья. Джос расширил границы моей жизни, поняла я. Передо мной открывались новые горизонты, возможности, каких раньше не было. Но все же…

– Мне хочется, чтобы ты сказала, что любишь меня, – жалобно посетовал Джос, разглядывая свое лицо в зеркале.

– Так оно и есть.

– Тогда скажи: «Я тебя люблю».

– Да. Да. Да.

Джос взглянул на меня, чуть прищурившись, и выдавил в ладонь крем для бритья.

– Джос, почему ты меня любишь? – внезапно спросила я, присаживаясь на край ванны.

– Почему я люблю тебя? – эхом повторил Джос. Он намылил пену по щекам, подбородку и шее – она маской покрыла нижнюю половину лица.

– Почему я люблю тебя? – еще раз повторил он. – Да потому, что тебя нельзя не любить, вот почему.

Он снова посмотрел в зеркало, и его отражение улыбнулось моему.

– Почему ты об этом спрашиваешь? – обратился он ко мне.

– Потому что я всего лишь привлекательная женщина, не более того, – ответила я. – Я не богата, не знаменита. У меня двое детей-подростков и пес, которого ты терпеть не можешь, а ведь вокруг столько интересных женщин. Так что же привлекло тебя во мне? – храбро продолжала я.

– Я тебе скажу что, – отозвался Джос, поднося бритву к левой щеке. – Твое сердитое личико. Обычно женщины улыбаются мне и вовсю кокетничают. А ты вела себя совсем наоборот, – продолжал Джос, осторожно водя лезвием по коже. – Ты нахмурила брови и велела убираться, да еще сделала неприличный жест.

– Было дело, – согласилась я со смешком.

– И чем враждебнее ты держалась, тем упорнее я думал: я заставлю эту женщину полюбить меня…

Я поглядела в окно. Небо было переливчатого цвета, обычно так бывает перед летним дождем. Солнце – неровный туманный диск – словно старалось прожечь себе путь сквозь пелену облаков.

– Ну скажи, – снова повторил Джос, обнимая меня. Я посмотрела вниз себе на ноги и заметила, что лак на ногтях облупился. – Ну же, Фейт. Скажи. Скажи, что ты меня любишь.

– Да, – прошептала я.

Джос как-то странно улыбнулся, взъерошил мне волосы и пошел одеваться, после чего отправился на работу. В Ковент-Гардене по выходным дням часто шли репетиции, и сегодня впервые проводилась репетиция «Мадам Баттерфляй» на сцене с декорациями. Джос должен был присутствовать, чтобы удостовериться, все ли в порядке.

– Я буду дома в семь! – крикнул он, стоя на пороге.

Дома?

– Фейт, слышишь? Я вернусь в семь!

– Хо-ро-шо-о! – бодро отозвалась я, отдавая себе отчет в том, что никогда так не отвечала.

Несколько минут спустя залаял Грэм – принесли почту. От ребят пришла открытка: «On s'amuse!»[99] – написали они, – и еще один ненавистный коричневый конверт. Я положила его сверху на растущую груду в шкафчике и включила Радио 4.