Стеклянная тетрадь

В тумане проплыла кривоногая тень карлика, и снова звякнул о рельс тяжёлый топор…

УРОДСТВО

— А что сделал Одиссей, чтобы безнаказанно проплыть мимо сирен?

— Забыл, — сказал я.

— Он сделал то, что я советую тебе делать каждый раз, когда кто–нибудь скажет тебе, что у тебя есть какой–то талант. Хотел бы и я, чтобы ты сказал мне те слова, что говорю тебе я.

— Что именно, сэр? — спросил я.

— Залепи уши воском, мой мальчик, — сказал он.

Курт Воннегут «Малый не промах»

Мы всё шутим. Постоянно шутим, шуткуем, шутейничаем, делая вид, что творящееся вокруг нас совершенно не касается… Всё нам ни по чём. Мы тут случайно. И вовсе не для того, чтобы вникать в суть чьих–то проблем. При чём тут вообще проблемы? При чём тут кто–то? Какое мы имеем отношение к не себе? Нет уж, дудки! Вы, будьте так добры, читайте свои книжки, а я свои полистаю. Ведь у каждого свой вкус, не так ли? У каждого свои планы… Что день грядущий нам? А что день грядущий вам? Готовит или не готовит? И готовит когда? Вчера или того раньше? И грядущий ли он день? Не тот ли это самый поворот, который мы беспечно прошли раньше, не обратив на него никакого внимания? Сколько уж тому минуло? А вот теперь мы опять здесь. И опять скребём в затылке, мол, день–то нам грядущий наготовил…

***

Потом, когда всё было кончено, когда жизненная чепуха осталась далеко позади, он неторопливо рассказал мне, как это всё с ним произошло, с чего началось, по каким закоулкам продвигалось.

А началось всё с того, что ему в голову усадили мысль о якобы расцветающем в нём таланте. Обольщённый идеей собственной незаурядности, он поверил им, поверил себе, поверил в счастливую судьбу, наивно отделив её от несчастливой и тем самым сделав из одного два, из целого — части.

Хотя нет…

Началось гораздо раньше. Тогда ещё никто из любящих родственников не вёл разговоров о таланте, так как его узрели не сразу… А началось с того, что ему выдрали два удивительных молочных зуба, на месте которых образовались чёрные дыры, чёрные космические бездны. Конечно, дело не в зубах, ни в чём они неповинны, равно как не могли они быть причиной всех дальнейших неувязок. Но с них–то началось.

Ему стукнуло ровненько шесть лет, когда эти злополучные зубы были удалены со своих законных мест. Естественно, что его родные, близкие, родные близких и даже близкие неродные ожидали скорого появления новых зубов, теперь уже полноценных. Но увы, организм упрямо наклонил голову и попёр наперекор законам природы. Новые зубы не появились. Дырки на их местах зияли вплоть до последних лет жизни. Но таково, надо полагать, было одно из проявлений выдающегося «Я», первая способность выделяться в толпе, первая его неординарная черта. Медицинское название данному явлению, как мне удалось выяснить потом, — синдром скрытой гениальности. Организм мальчика решил воспользоваться пустующими во рту местами. Резцы, клыки и прочие имевшиеся во рту костяшки зубного происхождения принялись усиленно заполнять свободные пространства, в результате чего рот мальчугана стал крайне удобен для того, чтобы на хулиганский манер сплёвывать слюну. Сплёвывать он научился довольно быстро и самостоятельно, а вот со свистом дела не сложились. Наверное, по этой причине полноценным хулиганом ему стать не удалось. Из него, скажу по секрету, ничего полноценного вообще не вышло в жизни, всё как–то по кусочкам навалено, чуть–чуть того, чуть–чуть этого. Разве можно так? Разве это характер? Разве это человек? Сплошной бардак. Недоразумение какое–то. Повзрослел рано, затем спохватился, что детством не в полную силу попользовался и принялся навёрстывать упущенное. А потом заметил, что все пальцами указывают, мол, дылда уже, а всё в солдатики играет, пора бы за ум взяться, а он в облаках витает. Вот тут–то и стукнуло кого–то из очень умных людей, что он, должно быть, просто человек незаурядный, ведь сказал же кто–то из великих, что одарённые натуры похожи на детей. Родня посовещалась и пришла к заключению, что он есть личность, конечно же, одарённая и потому странная. С той минуты и пошли разговоры о таланте.

А на самом деле было все иначе. Он вовсе не миловался в облаках с прекрасными музами и верхом на Пегасе метался по просторам искусства. Просто он настолько всё перепутал, настолько завяз в детском мире, что сумел всю оставшуюся жизнь проносить во рту малюсенький молочный зуб, который по непонятной причине не выдрали горящие деятельной страстью врачи. Все зубы у него были как зубы. Некоторые отсутствовали. И вдруг среди них — на тебе! — виднеется одинокий такой зубчик–уродец, молочная косточка… Тьфу!