Стеклянное лицо

– Только? Ты сказала только? Возможно, самое полезное, что она сделала в своей жизни, – это умерла перед моим альбомом. До Трагического набора Лица были лакированными масками. Я превратила их создание в искусство!

Когда мадам Аппелин произнесла эти слова, что-то внутри у Неверфелл надломилось. Она яростно вскрикнула и бросилась на создательницу Лиц, намереваясь поразить ее острой щепкой… но в последний миг собственная рука будто воспротивилась решению Неверфелл. Она знала, что мадам Аппелин – враг, холодный и расчетливый, но ее Лицо было лицом рыжеволосой женщины с рисунка, родной матери Неверфелл. Она не могла ударить это Лицо, о чем мадам Аппелин прекрасно знала.

– А вот от тебя не было никакого проку, – прошипела она, и голос ее сочился ядом. – Все идеально совпало. Максим Чилдерсин хотел прорыть секретную шахту к поверхности, до которой он мог бы добраться через Перекрут за своим домом. Ему нужна была помощь кого-нибудь из Трущоб. Мои туннели были расположены в идеальном месте, так что он обратился ко мне. И я назвала свою цену. Мне нужна была женщина из верхнего мира с очень выразительным лицом, на котором я могла бы вызывать яркие эмоции по своему усмотрению. Предпочтительно с зелеными глазами, чтобы ее Лица в первую очередь подходили мне. Одна женщина из верхнего мира.

Агенты Чилдерсина нашли идеальный экземпляр. Они сказали этой женщине, что масла Каверны смогут излечить ее болезнь, и она заплатила им, чтобы тайком попасть в город. Но она отказалась бросать своего ребенка. И потому в шахту спустилась с тобой на руках.

– Вы ненавидите меня. – Неверфелл никак не могла понять, чем вызвана ледяная едкость в голосе мадам Аппелин.

– Я всегда тебя ненавидела. С той самой секунды, как впервые увидела твое лицо… Впрочем, я нашла тебе применение. Твоя мать демонстрировала самые яркие эмоции, когда тебя у нее забирали. Но ты… В твоем лице было столько злости, столько непримиримости! У меня кровь стыла в жилах, когда я смотрела на тебя. Нет, дети не должны так выглядеть.

Давно утраченные фрагменты памяти возвращались на свои места. Видение, воскрешенное Вином Чилдерсинов, снова явилось Неверфелл, только теперь оно было исполнено кристальной ясности.

Это повторялось каждый день. Полчаса в объятиях матери – так тепло, так безопасно и так недолго. Минутная стрелка молча возвещает о наступлении нулевого часа, и сильные руки уносят ее прочь. Она кричит, срывая голос, цепляется за любимую руку, но ее в который раз отрывают от мамы и бросают в кладовку…

– Ваша кровь всегда была холодной, – произнесла Неверфелл. Губы не слушались ее.

– У меня есть чувства! – возразила мадам Аппелин. – Вот только ты плевать на них хотела. После смерти матери твое лицо стало шипом, который без конца ранил меня. И я попросила у Чилдерсина Вино, чтобы стереть твои воспоминания. Я кормила тебя самыми дорогими деликатесами, чтобы запечатлеть реакцию, купила десятки платьев, чтобы обрамить твое лицо, но все это время чувствовала, что твоя мстительная сущность никуда не делась. Вино лишь усыпило ее. И она затаилась. А потом ты просто исчезла, как будто тебя и не было. Проклятый Клептомансер!

Еще два кусочка мозаики встали на место. Клептомансер похитил пятилетнюю Неверфелл, а потом по ка-кой-то давно забытой причине оставил ее в туннелях мастера Грандибля. И мадам Аппелин назначила большую награду за поимку вора, укравшего ребенка, который слишком много знает.

– Не было ни дня, чтобы я о тебе не вспоминала, – продолжала мадам Аппелин. – Невозможно, чтобы лицо ребенка выражало столько ярости, столько неповиновения. Я создала тысячи Лиц и всегда боялась, что сквозь них проглянет твое. Это было бы все равно что увидеть призрака.

Ты, наверное, винишь меня за то, что я лишила тебя воспоминаний. Но я очистила тебя. Освободила от теней прошлого. Это меня они преследовали последние семь лет. Ты не давала мне покоя.

Мадам Аппелин вдруг рванулась вперед, и Неверфелл едва успела отскочить в сторону, прикрыв лицо рукой. Шило больно оцарапало тыльную сторону ладони. Нападая и уклоняясь, Неверфелл и мадам Аппелин невольно поменялись местами, и теперь уже Неверфелл стояла спиной к двери.

– И вот однажды я снова увидела тебя, – прошипела мадам Аппелин. – Живую и невредимую, в моих туннелях! Я сразу тебя узнала. Максим заверил меня, что беспокоиться не о чем, но наемный убийца, которого он подослал, не справился с заданием. Ты не утонула! А когда Максим выкупил тебя у Следствия, он вдруг передумал и решил сохранить тебе жизнь. Но я всегда знала, что этого делать нельзя. Если бы только Зверолов стоил тех денег, которые я ему заплатила!

– Вы украли Лица моей матери, – прошептала Неверфелл. – Украли и продали. Вы расхаживали в них по городу и заставляли людей делать то, что вам нужно. Вы применили мамины Лица даже ко мне! И вам было мало того, что вы когда-то убили ее. Вам понадобилось и меня убить.