Стеклянное проклятие

– Собирайте информацию, это ваша профессия, но избавьте меня от нелепых подозрений. Факт остается фактом: мы здесь, а французы – нет. Все остальное несущественно. От вас требуется одно: документально фиксировать все этапы работы экспедиции и сопровождать ваши репортажи как можно более эффектными фотографиями. Это отчет для любителей читать о приключениях, а не министерства иностранных дел Франции. Если вы смотрите на свою задачу иначе, вы и ваш коллега можете пересесть в Дакаре на корабль, возвращающийся в Европу.

Макс закашлялся. Такой бурной реакции на свои слова он совершенно не ожидал. Как будто угодил рукой прямиком в осиное гнездо.

– Я бы предпочел остаться и делать свое дело, если не возражаете. Возможно, вы и правы. Освещение этого вопроса может сделать мой репортаж неоправданно длинным.

– Хорошо, – процедил Уилсон. – Тогда перейдем к деталям нашего путешествия.

Макс многозначительно взглянул на Гарри. Интуиция подсказывала ему, что впереди их ждет немало интересного. Гораздо более интересное, чем какой-то там допотопный метеорит.

19

Словно хищная птица «Пачакутек» прорезал тонкий слой облаков и ринулся вниз. Он спускался все ниже и ниже, пока не завис в сотне метров над землей.

Вечерело, низкое солнце окрашивало саванну в теплые охристые тона. Во всех направлениях разворачивался один и тот же однообразный пейзаж. Сухую землю бороздили рвы и трещины, сплетающиеся в сети и лабиринты. Кое-где виднелись отдельно стоящие скалы или деревья. Животных почти не было, только стадо мелких антилоп унеслось прочь при виде снижающегося воздушного корабля.

Оскар стоял у поручней, глядя вниз и задумчиво потирая руку. То место, которого коснулся своим стеклянным языком Беллхайм постоянно зудело. На коже даже появилось темное пятно. Трудно понять – это синяк или результат того, что он постоянно почесывается. С уверенностью можно было сказать только то, что кожа в этом месте загрубела, а под ней чувствовалась припухлость. Можно было бы обратиться с этим к Гумбольдту, но после недавней беседы у юноши не было желания ни говорить, ни видеться с отцом. Между ними словно выросла стена молчания. На его стороне была только Вилма. Птице было безразлично, как он жил раньше и что с ним случалось в прошлом. Она принимала его таким, каким он был. А вот Гумбольдт так не мог. С какой стати он вмешивается в дела Оскара?

Вилма внимательно уставилась на него своими черными глазами-пуговками. Ей даже не надо было говорить, чего ей хочется – настолько выразительными они были.

– Иди сюда, малышка, – сказал Оскар. – Нечего топтаться внизу, если наверху гораздо интереснее.

Он поднял птицу и усадил на фальшборт рядом с собой.

– Теперь видишь?

Вилма задумчиво взглянула вниз и произнесла:

– Земля, сухо.

– Еще бы, – согласился Оскар. – Это Сахель. Самая большая степь на Земле. В такое место без солидного запаса воды лучше не попадать.

«Пачакутек» опускался все ниже и ниже. Внезапно горячий шквал подхватил корабль и понес на небольшой высоте. Гумбольдт из всех сил пытался удержать «Пачакутек» на курсе. Канаты стонали и скрипели, воздушное судно раскачивалось. Внизу ветер подхватывал песок и вихрями вздымал его вверх, отчего воздух казался пылающим. Наконец вдали из-за завесы песчаной мглы проступили странные очертания. Над саванной, словно призраки, высились на полкилометра странные прямоугольные силуэты. Как туземное ожерелье, они тянулись с запада на восток.

Гумбольдт их тоже заметил. Сверившись с картой, ученый кивнул.

– Это, должно быть, горы Гомбори. Западнее находится плато Бандиагара. Мы почти у цели.

Обе женщины уже вышли на палубу.

Шарлотта прищурилась.

– Видишь эти силуэты на горизонте? – проговорил ученый, указывая на запад.

– Да. Похожи на разрушенную крепостную стену. И долго нам еще до них лететь?

Гумбольдт, снова сверившись с картой и взглянув на компас, сказал:

– Осталось километров тридцать. Но эти чертовы песчаные вихри… В общем, сложно сказать.

Тем временем силуэты горных массивов стали отчетливее. Ученый поманипулировал рулями высоты, и воздушный корабль пошел на снижение.

– Ты собрался приземляться здесь? – удивилась Шарлотта.

– А я-то думал, что мы сядем прямо у подножия Гомбори! – добавил Оскар.

Гумбольдт покачал головой:

– Это слишком опасно. Помните, что Беллхайм писал в своем дневнике про эти горы? На их склонах и в узких долинах живут догоны, гордый и своеобразный народ. Они никогда не видели воздушных судов, и нам не следует их пугать. Вступим в контакт, и если между нами завяжутся дружеские отношения, переберемся поближе. – Он взглянул на небо. – Да и погода меня тревожит. Ветер с каждой минутой становится все сильнее. Он может понести нас прямо на песчаниковые утесы, и если мощности двигателей окажется недостаточно, мы разобьемся о скалы. А этого я допустить не могу.

Горы проступали все четче. Уже можно было различить кусты и деревья, росшие в складках и трещинах отвесных утесов.

Новый порыв ветра резко встряхнул «Пачакутек». Исследователь беспокойно оглянулся на рундук с инструментами и приборами.

– Все в порядке? – спросил Оскар.