Стеклянные дома

 - И что, теперь эта штука, - поэтесса ткнула пустым стаканом в сторону деревенского луга, - будет преследовать меня до скончания моих дней? Нет уж, благодарю.

 - Ты правда думаешь, что он тут из-за тебя?

 - Вполне возможно. Знаете, почему мы переехали в Три Сосны, когда я была ребенком?

 - Твой отец получил место на фабрике, кажется? - вспомнил Габри.

 - Так и было. Но известно ли вам, почему он захотел у них работать? У него была отличная работа в Монреале в CanadaSteamshipLines.* (*Канадские судоходные линии)  Он любил свою работу.

Рут гладила Розу, а та гнула свою длинную шею то ли от удовольствия, то ли от пьяного угара.

Старая поэтесса сделала глубокий вдох, как это свойственно ныряльщику перед прыжком со скалы.

 - Я каталась на льду пруда в Мон-Руаяле. Дело было в конце марта, и мама просила меня не кататься там, но я ее не послушала. Со мной отправился мой двоюродный брат. Он не хотел кататься, но я его заставила. Я же прирожденный лидер.

Друзья переглянулись, но никто ничего не сказал.

 - Мы опоздали на обед, и мама пришла, чтобы позвать нас. Увидев нас на пруду, она закричала, и я покатила к берегу, стараясь прибежать первой, чтобы свалить всю вину на кузена. Иногда я еще тот манипулятор.

Брови слушателей поползли вверх, но все опять промолчали.

 - Мой кузен маму не заметил. Думаю, ее крики заглушала его шапочка.  Или, может быть, я была настроена на мамин голос. До сих пор его слышу.

Старая женщина склонила голову. Словно прислушивалась.

 - Думаю, вы сам можете угадать, что  случилось дальше, - сказала она.

 - Он провалился под лед? – тихо спросила Рейн-Мари.

 - Провалилась я. Вдоль берега лед подтаивал быстрее. И когда ты уверен, что в полной безопасности, тут-то тебя и настигает настоящая беда. Лед хрустнул. До сих пор помню тот момент. Словно время остановилось. Я смотрела на маму, которая все еще была далеко. Помню каждый цвет, каждое дерево, солнце на снегу. Выражение маминого лица. Я ушла под воду.

 - О боже, Рут, - прошептал Габри.

 - Знаете, вода была такой ледяной, что показалась кипятком, - она обвела слушателей взглядом.

Каждый в комнате хоть раз в жизни ощущал на себе стужу в минус сорок, слышал завывания ветра, и обжигающий холод на щеках.

Но чтобы все тело разом ошпарило ледяной водой!

 - И что было дальше? - шепотом спросил Габри.

 - Я умерла, - коротко бросила Рут, возвращаясь к жизни. - А ты что думал, дурья твоя башка?

 - Что же произошло, Рут? - спросила Рейн-Мари.

 - Кузен подскочил ко мне, чтобы помочь, и провалился сам. А моя мать могла спасти лишь одного.

 - Тебя? - спросил Оливье, и приготовился к язвительной отповеди. Но ее не последовало.

Вместо этого старая женщина кивнула, глаза ее смотрели вдаль.

Она снова глубоко вдохнула.

 - Она меня так и не простила. Давно умершая, схоронена в другом краю,Со мною мать моя не провела расчет, - процитировала она свое собственное стихотворение. - И я себя никогда не прощу.

 - Увы, - проговорил Арман.

Рут кивнула. И Роза кивнула.

 - Нам пришлось перебраться сюда, - сказала Рут. - Оставить семью и друзей, тоже меня обвинявших. И ее. За то, что спасла не того ребенка.

Сидящий рядом с ней Оливье глухо простонал и обнял поэтессу за сухонькие плечики.

Рут поникла головой. Собралась сказать еще что-то. Напоследок.

Но не смогла. Как не смогла и забыть.

 - Я расстался с другом, когда он сообщил мне, что ВИЧ-инфицирован, - сказал Габри. - Я был молод и боязлив.

 - Я выписала пациентке лекарство, - сказала Мирна. – Одной молодой матери. Та страдала депрессией. Реакция на препарат была негативной, и она позвонила мне. А я попросила ее прийти ко мне утром. Но она покончила с собой ночью.

Клара взяла подругу за руку.

 - Я не послушалась тебя, - сказала Клара, посмотрев на Армана. - Отправилась искать тебя и Питера, в тот день, в рыбацкой деревне. Ты просил меня не делать этого.  Если бы я тебя послушалась, то…

Габри взял ее руку в свои.

 - Я врал и обманывал стариков и старух с их антиквариатом, - сказал Оливье. - Выплачивал им лишь часть от реальной стоимости вещей. Я больше так не поступаю. Но раньше так делал.

Он выглядел ошеломленным, словно описывал совершенно незнакомого человека.

 - Мы знаем об этом, monbeau, - сказала Рут, поглаживая его ладошку. - Ты такой говнюк.

Оливье почти весело хмыкнул.

Отдаленный, неясный поначалу шум донесся с деревенского луга. Гул голосов, становящийся громче. Перешедший в крик.

Друзья удивленно переглянулись. Арман вскочил из кресла. Бросился к двери, распахнул ее.

На деревенском лугу собралась толпа, из-за которой видна была лишь макушка кобрадора.

Незнакомца окружили.

Арман выскочил за дверь, остальные бросились за ним. Все, кроме Рут, тщетно пытавшейся выбраться из кресла.

 - Не бросайте меня!

Но ее бросили.

И снова она увидела руку матери, погруженную в ледяную воду. Протянутую вниз. Безнадежно шарящую под водой.

Ищущую ее кузена.

Но за руку ухватилась Рут. И воскресла. Лишняя, ненужная.