Стеклянные куклы

– Потому что поступки человека, как правило, логичны и предсказуемы, и можно попытаться вычислить мотив, а потом выйти на преступника, – сказала Соня. – Это если очень коротко. Вообще, работа детектива, как я себе это представляю, не что иное, как сбор информации, тут важны самые мелкие детали, умение анализировать и поставить себя на место преступника…

– А это правда, что всегда замешаны родственники? – спросила Таня, некрасивая девушка в очках.

– Всякое бывает, – сказал Федор. – Бывает и родственники замешаны. Мы сейчас говорим о преступлениях с заранее обдуманным намерением, а не случайных, так?

– Раньше было легче, ищи, кому выгодно, и привет. А сейчас полно психов. И немотивированная агрессия.

– Значит, поведенческий анализ как метод розыска преступника не всегда эффективен? – спросил Федор.

– Он эффективен, но недостаточен и не только, – сказала Соня, подумав. – Нужен мотив и бэкграунд преступника.

– А что еще?

– Хорошо бы физические улики!

– Трамвайный билет!

– Визитка!

– Записная книжка!

Радостное ржание.

– Окурок, чтобы определить ДНК.

– Пропустить всех подозреваемых через полиграф!

– Экономический мотив самый легкий, в смысле, ясно, зачем он это сделал. Бабло! Грабеж или наследство. Кви продест, как говорят.

– Еще шантаж! Никогда не нужно платить шантажисту…

– …потому что не отцепится. Надо сразу гасить в торец!

– Еще из-за любви, – сказала Таня, вспыхнув.

– Ага, разбежалась! Неактуально! Прошлый век!

– А если человек с психическими отклонениями? И поведенческие закономерности не работают? – спросил Федор. – А мотив лежит на поверхности – допустим, убийство ради убийства. Или убийство как месть за собственную несостоятельность. И психологический портрет в наличии: болезнь, одиночество, непонимание окружающих…

– Волосатые руки няни и велосипед без колес! – брякнул Данилка, двухметровый недоросль.

Дружное ржание.

– Федор Андреевич, вы сказали, что имя убийцы известно, так в чем проблема? Улик не хватает? Нельзя доказать?

– Убийца скрывается, друзья. Как по-вашему, может ли психологический портрет подсказать, где его искать?

Пауза.

– В смысле, где прячется одинокий, непонятый и отвергнутый?

– Да, где может прятаться одинокий, непонятый и отвергнутый?

Пауза.

– В лесу!

– Уехал из города.

– Ага, уехал, как же! Везде засады! Да, Федор Андреевич?

– У любимой женщины!

– Какая женщина? Нет у него женщины, тебе же сказано!

– У родных! Я бы попрессовал родичей.

– И друзей!

– Друзей нет. Есть брат, но они не близки. Никого нет.

Они переглянулись.

– А он еще жив? – спросил Леня Лаптев. – Может, он и себя… типа порешил? Раз деваться некуда. Если он весь из себя такой одинокий, несчастный и депрессивный. Убил, понял, что наделал, испугался и сам себя приговорил.

– А где тогда тело?

– А где можно спрятать тело?

– Среди тел!

– Ты думаешь, он сам себя убил и спрятал?

– Его могла убить жертва! – сказал Данилка.

Соня закатила глаза. Федор иногда спрашивал себя, что Данилка делает на факультете философии…

– И где же она тогда? Удрала?

– А чего, не могла удрать? Убила и удрала! Запросто!

– А труп? И где она теперь, интересно? В смысле, жертва!

– Мало убить, надо еще избавиться от трупа, – назидательно сказал Леня.

– Все-то вы знаете, – сказал Федор. – Предлагаю тему для реферата: «Философия преступления». Согласны?

– А чего писать-то? – спросил Данилка.

– Объяснить, почему преступник совершает преступления, – сказала Соня.

Они вздрогнули и притихли, когда раздался звонок в дверь. Федор поднялся и, теряясь в догадках, пошел встречать нового гостя. К его удивлению, это был Савелий с сумками.

– Федя, твой телефон не работает! – выдохнул Савелий с порога. – Я так беспокоился! Что случилось? Тебе было плохо?

– Мне нормально, Савелий. Забыл включить, извини, старик. Я собирался тебе позвонить…

– Ты не один?

– Ребята зашли проведать. Это продукты? Молодец! У меня в холодильнике шаром покати, а они с морозу. Сейчас кормить будем.

На стол накрывали «всем пляжем», как сказал Леня. И с удовольствием наворачивали бутерброды, помидоры, блины, бананы, потом долго пили кофе, убирали со стола, прощались в прихожей. Потом с криками скатились вниз по лестнице, хлопнула входная дверь и настала тишина. Федор и Савелий остались одни.

– Мне тоже пора, – сказал Савелий. – Поздно. Ну и горластые они у тебя, до сих пор в ушах звенит. И грамотные.

– Они такие. Не спеши, Савелий, нужно поговорить. Я был у Тони Бережной, хотел узнать про Максима…

Глава 31 Аналитик Федор и Авгур Савелий

– Как она? – Савелий присел на краешек дивана, умирая от любопытства, разрываясь между желанием послушать Федора и необходимостью бежать домой.

– Плачет, плохо спит, ждет. Я спросил про нового знакомого, соврал, что видел их в парке. Тоня рассказала, что они познакомились в церкви, оба ставили свечки, славный парень, зовут Максим, переживает за брата, которого обвиняют в тяжком преступлении, но он невиновен. А его самого таскают на допросы, заставляют признаться, где брат, а он не знает. Тоня очень его жалеет, говорит, он чуть не плакал.