Стеклянные стены

– А с Изольдой ты этот трюк не хочешь сделать?

– А я уже. Пока они фоткались в беседке, я ее тоже сняла. Фотка получилась четче. Даже на видео ее сняла. Но знаешь, что-то мне подсказывает, что как раз ее-то искать бесполезно.

Ян

Ночь прошла спокойно.

После того как я расправился с пузаном и грузчиком, и они, и мальчишка стали делать вид, что меня здесь нет. А Дима еще больше меня полюбил. Сел рядом со мной, восхищенно смотрел. Спросил:

– А зачем парик носишь?

– Надо. – Про тайный кармашек внутри парика, куда можно положить хоть телефон, хоть нож, хоть шпаргалку, я ему говорить не собираюсь.

– А ты занимался, да?

– Ага. Вольная борьба, штанга…

– А по тебе не скажешь!

– У меня такое телосложение от природы. Ничего не могу с этим поделать. И не надо. Очень удобно: все принимают за безобидного толстяка.

– А меня научишь?

Смеюсь из-за его наивности:

– Я тренировался несколько лет!

Дима грустно вздыхает:

– А, ну да. Я одного пацана знаю, он каждое утро встает в 5 утра, на спину – рюкзак с железками, и бегает целый час. Я бы так не смог. В семь утра-то еле-еле встаю, а в выходные сплю до обеда. Ну, в смысле спал раньше.

– А здесь нет выходных?

– Есть, конечно, а то мы тут загнемся, как рабы на этих… фалерах. Или как там главный у нас сказал?

– На галерах.

Мучительно пытаюсь вспомнить, что такое фалеры. Что-то из той же эпохи, что и галеры. Какие-то знаки отличия в Древнем Риме. Интересно, где этот валенок слышал такое красивое слово.

– Вот, выходной раз в десять дней. Ближайший будет послезавтра. Но выходной тут особенный. Я б даже сказал, не выходной, а сексовой.

Он сально подмигивает.

– А подробнее?

– Ну, считается, что половая жизнь – это хорошо для эссенции, если не очень часто и с разрешения начальства. Поэтому раз в десять дней здесь можно заниматься сексом. И нужно.

– Кто с кем хочет?

– Не, это было бы слишком круто. Плюс тут к некоторым бы очередь выстроилась, так что все распределяется сверху.

– Замятиным отдает, да?

– Да… – машинально отвечает он и спохватывается: – Чего?! Кем отдает?

– Не важно.

Так мы и сидели вдвоем, болтали. Трое других сидели в другом конце помещения. Мрачно молчали, не смотрели ни на нас, ни друг на друга. Пузан лишь негромко постанывал, растирая ушибленные места.

Как в анекдоте: «Их двое, а мы одни!» Нас с Димой было двое. А пузан, грузчик и шакаленок – каждый сам по себе. А может, просто не хотели меня раздражать разговорами. Поняли, кто тут главный. Но мне от этого не легче.

Ближе к вечеру выдвинулся лоток – бесшумно, но само его движение заставило нас вздрогнуть.

Я подошел к лотку первым.

В лотке лежали какие-то брикеты в упаковках – сухие пайки, пять штук. Вместо ужина. Я мог бы спокойно забрать все пять, но мне это было неинтересно. Вообще никак. Я уже понял, что вся эта шушера не имеет никакого отношения к «Стеклорезам», а если и имеет, то не признается в присутствии остальных. То есть я ни на шаг не приблизился к ответу на свои вопросы.

Честно взял две упаковки, себе и Диме. Лишь когда я вернулся на свой подоконник, на ноги поднялся грузчик. Этот вполне мог забрать оставшиеся три, но взял одну. Потом пузан и шакаленок. Какие законопослушные.

Спали на полу – тут без вариантов. Утром нас выпустил охранник, не сказав ни слова. Мы, впрочем, ничего не спрашивали. Пузан даже не попытался на меня пожаловаться.

Нам разрешили с опозданием позавтракать в пустой столовой. У входа в столовую я заметил пятно свежей краски на стене. Вчера в обед этого не было.

Путем логических размышлений нетрудно было прийти к выводу, что кто-то опять написал слово «Стеклорезы» на самом видном месте. Наверное, это случилось ночью. А значит, никто из моих сокамерников не имеет к этому отношения. Зря запирали.

И опять началось: работа, обед, дневной Резонанс, работа, ужин, вечерний Резонанс. Вечером всех опять потащили в зал что-то смотреть. Сегодня это была военная документальная хроника откуда-то с Востока, где весь пейзаж – горы да песок. Смуглые люди в камуфляже метались туда-сюда, стреляли, ругались на своем языке, камера тряслась, гремели взрывы. Потом вдруг наступала тишина, нарушаемая лишь шуршанием шин: оператор ехал в машине, снимая штабеля трупов, лежащих вдоль дороги, и пылающие развалины домов. И никакого комментария за кадром, даже субтитров. Должно быть, мы сами должны были сделать выводы, что война – это плохо, это пачкает эссенцию. Что, как мы уже выяснили, не мешает некоторым сектантам воевать в рядах ЧВК. Если разобраться, все религии страдают этим противоречием. Убиваешь людей – грешник, но если убиваешь кого надо – святой. Даже милые буддисты могут в морду дать, если оскверняют их реликвии; недавно читал такую историю: спортсмен откуда-то с Юга приехал в Калмыкию и снялся рядом с местной святыней в неуважительной позе. И что думаете? Его быстро нашли и заставили извиняться. Как говорится, пистолетом и добрым словом можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом…

Во время очередного затишья на экране меня тронули за левое плечо. Дима сидел справа – поэтому я вздрогнул.