Стеклянные стены

Гниль смело двинулся к скопищу сектантов. Матильда побежала за ним, хотя и не понимала зачем.

Фотограф углубился в толпу. Схватил за плечо девушку – коротко стриженную брюнетку. Силой вытащил ее из круга. Проорал ей в ухо, силясь перекричать громкое гудение:

– Где Лас?!

Никто из гудевших даже не обернулся в его сторону.

Девушка молчала. Решалась.

Наконец решилась и прокричала в ответ:

– Наверное, в комнате мыслителя Сатурна! Третий корпус! Третий этаж!

– Долго они будут так мычать? – спросила Матильда.

– Еще минут сорок.

– У нас куча времени! – воскликнул Гниль.

– Вы не сможете, – сказала девушка.

– Мы попытаемся.

Эви

Тебя приводят. Раздевают, при этом продолжая аккуратно, но крепко держать, хотя ты уже не сопротивляешься.

Привязывают к ложу за руки и за ноги. Хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается, не так ли?

Заклеивают рот. Вынужденная мера. Не хочу, чтобы ты мне что-нибудь откусила в процессе.

Все уходят, ты остаешься одна. Я исподтишка любуюсь тобой. Тем, как жалобно и обреченно ты глядишь в потолок.

Потом выхожу к тебе. Уже раздетая.

– Здравствуй, подруженька!

Ты пялишься на меня, распахнув глаза до предела. В них что-то похожее на ужас. Вот не надо, не такая я и страшная.

А ты и взаправду очень красивая. По изгибам твоего тела хочется скользить языком. И я делаю это долго.

Ты сдерживаешься из последних сил. Но я неумолимо продолжаю, до тех пор пока ты не начинаешь стонать сквозь клейкую ленту и выгибаться.

Я знаю, ты любишь наслаждение. Я слышала, как сладко ты стонешь одна в ванной, думая, что шум воды все заглушает.

Несколько раз я кусаю тебя за самые нежные участочки твоего тела. Просто чтобы жизнь медом не казалась.

Ты мычишь от боли. По щеке бежит одинокая слезинка. Ничего, скоро их станет еще больше.

К нам выходит Никита, распаленный зрелищем. Он очарователен и пьян, больше от счастья.

Даже не надейся, он здесь не ради тебя.

Он входит в меня сзади – рывком, без лишних предисловий. А я вхожу в тебя, пальцами правой руки.

Я смотрю в твои глаза. Ты не хочешь их закрывать, хотя тебе приятно. Ты смотришь на нас. И плачешь, плачешь, плачешь от боли. А я снова и снова приплываю, глядя на это.

Так продолжается, пока я не падаю рядом с тобой без сил. А с другой стороны от тебя падает Никита.

Отдышавшись, я дотягиваюсь до кнопки вызова обслуги. И когда она приходит, еле слышно приказываю:

– Выбросьте отсюда эту шлюху.

* * *

– Ну ты даешь…

– Даю, как видишь.

– И откуда в тебе столько пошлости?

– Сам же говорил: теорема, омут, черти… Никитушка, мне пора.

– Куда ты все время убегаешь?

– «Стеклорезы»… У меня родилась мысль.

– Да забудь ты о них уже наконец! Мы послезавтра отсюда уезжаем! Навсегда!

– Вот именно. И я не хочу разочаровать моих дорогих зрителей.

– Каких еще зрителей?

– Никитушка, все, что здесь происходит, – это реалити-шоу для богатых бездельников по всему миру.

– Что?.. Ты уверена?

– Сам посуди. Повсюду камеры. Разврат поощряется.

– Да, похоже на то. Тем более нам дали бесплатные билеты… Где это видано, чтобы за участие в реалити-шоу платили. Все окупают реклама и высокие рейтинги.

– Вот! И что, тебя это не обламывает?

– Нисколько. Я ж актер! Значит, я сейчас играю лучшую роль всей своей жизни?

– Не каркай, Никитушка, не каркай! Ты еще Голливуд покоришь!

– Так что там с этими «Стеклорезами»? Что за мысль у тебя родилась?

– Да все элементарно, Ватсон. Откуда мы вообще взяли, что наш террорист – мужчина?

– Надписи в мужском туалете…

– И что? Я тоже могу зайти в мужской туалет – гром меня не разразит, и сквозь землю я не провалюсь.

– И что ты предлагаешь?

– Провернуть тот же трюк с новичками женского пола. Запереть под видом тестов, заставить пройти графологическую экспертизу…

– А может, ну его на фиг?

– Нет. Не «ну его». Я узнала кое-что: эти «Стеклорезы» – не квест, не постановка. У этого шоу есть враги, которые запустили сюда своего лазутчика. Если мы его не найдем, никому лучше не станет. Ты вообще понимаешь, что такое «благодарность», «благородство»? Тебе оказали огромную услугу – неужели ты не хочешь отплатить за это добром?

– Ну, допустим, хочу…

– Так что вот, Никитушка: в свободное от возлияний и совокуплений время найди, пожалуйста, минутку, чтобы заняться «Стеклорезами». Это самое меньшее, что ты можешь сделать для этих прекрасных людей!

– Эви… я вот думаю…

– Я тоже иногда.

– Я серьезно! Ведь мы и правда через два дня вернемся домой. А что же Викусик?

– А что Викусик?

– Ну мы же ее…

– Чего – изнасиловали? Пусть докажет. Все, мыслитель Ганимед, разрешите откланяться. Я займусь девочками. Как выяснилось, я это очень люблю.

– Ох, Эви…

* * *

Я вновь встречаюсь с Таней. Мы бегло изучаем списки.

Среди девочек-сотрудниц – всего две новеньких.

Прямо с показа вечернего фильма обеих забирают охранники, одну – из зала, вторую ловят, когда она возвращается из туалета. А остальное – дело техники.

Их приводят все в ту же комнату с партами, где мы изучали мальчиков. Я могу как следует рассмотреть моих новых подопытных.