Стеклянные тайны Симки Зуйка

Худой и лысый директор Иван Юрьевич сдвинул на лоб очки (блестящие и круглые, как у Норы Аркадьевны). Видимо, немало озадачился, увидев не отпетого бандита и хама, а щуплого четвероклассника в костюмчике европейского фасона и с зареванным лицом.

– Д-да… Это он и есть?

– Представьте себе!

– Д-да… – опять сказал директор. – А где тот, второй… участник конфликта? Будьте добры, доставьте и его.

Завуч недовольно выдвинулась из кабинета.

– Ну, так что случилось-то… Серафим Стеклов? – Иван Юрьевич откинулся к спинке стула. – Только без слез.

– А я уже не могу без слез, – не стесняясь, выдал в ответ Симка. – Потому что довели. Сперва Кочан, а потом…

– Как довели-то? Чем?

Симка всхлипывая, но все же понятно изложил и про фуражку, и как «доводили», и про значок….

– Ну, это понятно. А дневник-то зачем было рвать?

– А зачем… она тоже… Значит, в советской стране никакой справедливости нет?!

– Гм… Будем считать, что пока еще есть. Только… – Он хотел, наверно, сказать: «Только драться все равно не следует». Но тут завуч ввела Кочана.

Директор спросил без предисловий:

– Зачем взял значок у Стеклова?

– А чё! Он сам сперва дал, а потом…

– Не ври. Сегодня после шести ко мне с отцом. А значок немедленно верни.

– У меня нету. Я его… Его у меня…

– Чтобы завтра же принес. А с отцом сегодня, к половине седьмого.

– А мне с мамой, да? – сказал Симка с печалью, но и с легким вызовом. Он понимал, что трюк с дневником ему не простят.

– М-м… да. Но только как-нибудь позже, нельзя всё сразу… Ступайте оба… И не вздумайте больше!

В класс они шли по разным сторонам коридора. Но у двери Симка сказал:

– Завтра не принесешь, глотку перегрызу, гнида… – (Ох, Сима-Сима, слышала бы тебя тетя Нора, которую даже слова «ага» и «чё» заставляли морщиться.)

Кочан плюнул ему под ноги, но как-то неуверенно. И юркнул в класс. А Симка сперва пошел в туалет и умылся…

Маме он ничего не сказал. Когда вызовут, тогда и узнает, а зачем ей расстраиваться раньше срока. Но маму не вызывали. Ни через день, ни через два, ни через неделю. Симка успокоился.

А Кочан значок принес. На следующее утро, как и велел директор.

– На!.. – и кинул Симке под ноги.

Симка не стал изображать слишком гордого, нагнулся и поднял. Только все же сказал при этом:

– Если бы разбил, я бы тебе морду своротил налево…

Кочан не ответил. Его лицо было припухшим, а движения осторожными. Клим Негов, когда Симка сел за парту, доверительно придвинулся и прошептал:

– Папаша его знаешь как лупит? Не ремнем, а резиновой скакалкой. Это в тыщу раз больнее. Не пробовал?

– Сам пробуй, если охота, – буркнул Симка, которому было стыдно слушать про такое. Он даже невесомые подзатыльники получал от мамы не чаще раза в год.

…А про всю эту историю со значком и драками мама все равно узнала. На родительском собрании в конце первой четверти. Пелагея Петровна (которой в общем-то было все равно перед пенсией и которая не помнила, кто прав, а кто виноват) сказала, что вот Стеклов устраивал безобразные драки и чуть не заработал пониженную оценку по поведению за четверть.

Вернувшись, мама взялась за Симку, и пришлось все рассказать. Мама только головой покачивала, а брат Игорь, который приехал в короткий отпуск, усадил Симку рядом на кровать.

– Конечно, ты молодец, что прочистил мозги этому подонку…

Симка вдруг вспомнил Нору Аркадьевну и хмыкнул:

– Это были адекватные меры.

– Ну да… Только вот что. Бывает, что человек, почуял силу и сперва тратит ее на войну за справедливость, а потом начинает применять для своей выгоды. Потому что видит: все его боятся, отпору не дадут…

Симка потерся щекой о рукав Игоревой куртки – казалось, что он нее пахнет охотничьим порохом и тайгой.

– Не, я не буду так.

– Вот и ладно…

Симка потерся опять и опять сказал:

– Я не буду…

Он и правда после всех этих скандалов не стал ни нахальнее, ни храбрее. Ни в какие драки не лез, по-прежнему опасался шпаны на улицах и побаивался засыпать без включенной лампы (хотя не признавался в этом и засыпал). И порой он вздрагивал от отвращения, вспоминая, как терзал Кочана в слепой ярости. Неужели только так, остервенелой силой, можно отстаивать правду?

Четвертый «Б» после осенних каникул соединили снова, в прежнем составе. Пришла из пединститута молодая и славная Ирина Матвеевна, с которой класс зажил душа в душу. Симка опять сидел вместе со Стасиком Юхановым.

Прозвище Зуёк осталось за Симкой на долгие годы. Но теперь оно опять стало не обидным (как при Кочане), а вполне нормальным и даже с налетом флотской лихости.

Кочана Симка видел с той поры только изредка, на переменах. Противно было смотреть на него, и все же Симке нравилось, что Кочан обходит его и в глаза не глядит. И значок свой Симка носил в школе безбоязненно. На лацкане все того же чешского пиджачка. Давно уже пришла слякотная осень, перепадал снег. Пришлось, конечно, влезть в старые школьные брюки, но пиджачок Симка надевал постоянно, хотя тот подходил к мешковатым и залатанным на коленях штанам не больше, чем «фрак дирижера дистрофичному медведю» (по словам Игоря). Все равно! Зато это была постоянная память о летнем путешествии!