Стеклянный букет

Целую неделю я не ходил в школу, но даже Ольга Петровна нашла, что «по уважительным причинам».

Я принес ей большое письмо от мамы: в нем мама писала обо всех наших новостях. Но как же я удивился, когда оказалось, что и Ольга Петровна и все наши ребята уже знают эти новости!

Оказывается, Винтик встретил Соню, когда она возвращалась от нас, и Соня на радостях все ему рассказала. Конечно, он сейчас же помчался в школу и всем пересказал.

— Понимаешь, — сказал мне Паша Воронов, — мы с Гулиным хотели было его из школы выманить хитростью, чтоб он не болтал зря, да уж поздно было — все ребята слышали.

— Ничего. Теперь пускай все знают, — сказал я. — Я и сам теперь могу все рассказать…

Тут ребята поймали меня на слове:

— Расскажи, расскажи, Андрюша, про отца! В большую перемену соберемся, и расскажи! Только рассказывай по правде, как все было на самом деле.

Когда прозвонили большую перемену, все ребята собрались в конце нашего коридора, и я начал рассказывать все о папе, с самого его отъезда на фронт.

Прозвонили конец перемены, но никто не думал идти в класс.

— Ребята, что же вы?! Николай Митрофанович уже идет. Быстро, быстро в класс! — окликнула нас Ольга Петровна.

Действительно, по коридору шел Николай Митрофанович с классным журналом под мышкой. Мы с шумом бросились в класс, стараясь опередить преподавателя.

— Дежурный, отчего такой беспорядок? Почему раньше не заняли свои места? — строго спросил Николай Митрофанович.

Дежурный был Дима Чистяков. Он вытянулся, одернул рубашку.

— Николай Митрофанович, это Сазонов… — Дима оглянулся на меня. — Сазонов рассказывал нам о своем отце… Как он воевал, как был контужен и ранен, а сейчас поправляется… Ну, мы слушали и про все позабыли…

Дима покраснел, стал водить пальцем по парте.

— А… — Николай Митрофанович ласково посмотрел на меня. — Сазонов, я слышал, у тебя очень хорошие новости?

— Хорошие! Замечательные! — хором закричали ребята. — Николай Митрофанович, пускай он доскажет… Николай Митрофанович, пожалуйста, позвольте…

И тут все повскакали с парт и окружили Николая Митрофановича.

— Ну, — сказал он, — слышишь, Сазонов? Сегодня все хотят слушать не меня, а тебя. Я не возражаю. Я сам охотно послушаю и порадуюсь с тобой.

И вот я начал снова рассказывать, и в классе стало так тихо, как на самых интересных уроках Николая Митрофановича.

А потом Николай Митрофанович меня поздравлял и все наши ребята так меня стукали по спине и плечам, что до сих пор я чувствую.

Нет, у нас в школе все-таки все очень хорошие!

Сегодня я притащил к нам Соню. Я ничего ей не сказал, просто взял за руку и притащил. Вот я ввел ее к папе и говорю:

— Познакомься, пожалуйста, с моим папой наново.

А она ничего не понимает.

— Почему, — спрашивает, — наново? Что ты городишь?

Папа встал с кресла и говорит:

— Соня, здравствуйте.

Воображаете, какое лицо стало у Соньки? Стоит, боится слово сказать, боится подойти. Даже папе стало смешно. Тут я стал Соне все объяснять, привел Сережу, но она еще долго была как во сне, плохо понимала.

20 апреля

На улице совсем весна, тротуары уже сухие, и везде ребята исчертили их мелками и играют в классы. В школе запахло каникулами, даже учителя разговаривают, куда кто поедет летом.

Мы летом поедем в деревню Сережи, в Михайловку, под Дорогобужем. Там у него живут братья. Они тоже были партизанами во время войны, а теперь построили новый дом и работают в колхозе.

Мама сговорилась с Зингерами, и мы возьмем с собой Соню. В общем, поедем большим лагерем.

Папе с протезами много лучше, но он еще не совсем привык с ними управляться и когда берет что-нибудь своими новыми руками, то очень боится уронить. Я за ним все время хожу следом, помогаю поддерживать тарелку, например, или чашку, но он уже часто обходится без меня. Я даже ему сказал:

— Теперь я тебе не нужен, теперь у тебя свои руки, свои глаза…

Он ничего мне не ответил, но притянул меня к себе и так посмотрел на меня, что у меня сразу стало тепло внутри.

21 апреля

Места в тетради осталось так мало, что я стараюсь писать как можно мельче. И последние слова в этой тетради буду писать не я. Их непременно хочет написать кто-то другой. Он пишет еще совсем неразборчиво, потому что вовсе не легко научиться писать деревянной рукой.

«Спасибо тебе, Андрюша. Твой отец».

_____

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.