Стеклянный дом

Три месяца – это девяносто дней. В течение этого срока поиски дочери велись активно. Затем что-то изменилось. Когда Диана пришла к Алексу Рехту, то сразу почувствовала: все стало по-другому. Количество следователей, по-прежнему продолжавших поиски, сильно уменьшилось.

– Мы не прекратим искать, – сказал Алекс, положив свои большие руки ей на плечи. – Но надо смириться с мыслью, что шансы найти ее живой в нынешней ситуации минимальны. Во всяком случае, мы, полицейские, должны это понимать.

Остальное и так легко было вычислить. Ему придется расставить приоритеты по-новому. Он создает новую группу, которой будет руководить.

– Я думаю уже не о том, найдете ли вы ее живой, – сказала Диана. – Я просто хочу знать, что произошло.

После этого бывший муж уехал обратно в Гётеборг. Его новая жена больше не могла ждать. Стояло лето, но каждый день лил дождь. Диана не отрывала глаз от экрана телевизора, когда передавали про шестилетнюю Лилиан Себастиансон, пропавшую из скоростного поезда Х2000. Испытывая колоссальное сочувствие к матери девочки, она от души желала ей всего самого лучше го. Когда лето подходило к концу, Диана почувствовала, что ее силы иссякли. Впервые в жизни она не знала, как собрать себя из кусочков, да и не хотела этого. Пока дочь не вернулась, у нее нет оснований радоваться.

Осенью начались будни. Сознание того, чего желала бы дочь – чтобы Диана жила дальше, – помогало ей переносить день за днем. Она снова стала много рисовать, чаще встречаться с сыном. Однако память о Ребекке не бледнела. Последнее, что видела перед собой Диана, закрывая глаза и засыпая вечером, было лицо дочери. И, просыпаясь утром, она снова видела ее перед собой. Ребенок, которому она однажды подарила жизнь, исчез, но память осталась. Диана и сын постоянно напоминали об этом друг другу: она с нами, хотя мы ее и не видим.

И вот Ребекка мертва. Это Диана поняла еще тогда, когда наступило то ужасное дождливое лето. Единственное, чего она не могла понять, – почему дочь так и не нашли? Где она может быть?

В земле.

Кто-то вырыл для Ребекки могилу, ничего не сообщив родственникам. Диана хотела поехать туда, в Мидсоммаркрансен. Стать на краю и заглянуть в пропасть, вырытую неизвестным. Алекс не советовал ей этого делать, считал, что надо подождать, пока полицейские закончат работу.

Алекс.

Он руководил поисками Ребекки и сразу опознал ее благодаря украшению. Диане он нравился. Она симпатизировала ему с самого начала. Знала, что он тоже пережил утрату. Но сравнивать его боль со своей казалось неуместным. Она видела, как ему тяжело, и не знала, как облегчить его страдания.

Или как он сумел бы помочь ей.

Диана расплакалась. Как дочь могла несколько месяцев ходить беременная и ничего ей не сказать?

У них ведь не было тайн друг от друга.

Алекс не делился мнением полиции. С беременностью была связана только одна из нескольких версий. Как тут могло существовать несколько версий – это было выше понимания Дианы.

Она набрала номер сына, надеясь, что не отвлекает его.

– Мама, ты меня никогда не отвлекаешь.

– Когда я звоню полицейским, они тоже так говорят. – Она невольно улыбнулась.

На глаза навернулись слезы.

– Ты что-то хотела мне сказать? Или просто поговорить?

Он так похож на своего отца – всегда стремится внести ясность.

– И то и другое. – Она помедлила, прежде чем продолжить. – Только будь со мной до конца откровенен. Ты точно не знал, что Ребекка ждала ребенка?

– Но послушай, мама, ты уже задавала мне этот вопрос раз сто, черт подери, и каждый раз я отвечал тебе…

– Что ты не знал. Да, правда. Прости, что продолжаю спрашивать, но мне трудно… так трудно понять, как она могла не сказать никому из нас ни слова.

Проклятье, теперь она уже не могла сдержать слез.

– Прости, – прошептала она в трубку. – Прости меня.

– Мама, ты должна свыкнуться с мыслью, что у нее были тайны.

– Но почему она скрывала именно это?

– Наверное, собиралась избавиться от ребенка.

– Тем больше оснований было поговорить со мной. Я не стала бы осуждать ее за аборт, она прекрасно это знала.

Сын ничего не ответил. Нести и свое, и материнское горе временами становилось тяжело.

– А как там с этим Вальтером Лундом? – спросил он.

– С ее куратором? – удивленно переспросила Диана. – Но ведь он намного старше ее. Ты имеешь в виду, мог ли он быть отцом ребенка?

– Мама, в этом деле что-то нечисто. Один раз он пришел послушать ее, когда она пела в церкви.

– Может, он верующий?

– При чем здесь это? Он был там, мама. Сидел в первом ряду и пожирал ее глазами.

– Ты тоже был там?

– Да. И самолично наблюдал эту картину.

Диана медленно переваривала слова сына. Алекс не хотел рассказывать, удалось ли установить личность несостоявшегося отца. Может, это Вальтер Лунд? Тогда скрытность Ребекки вполне объяснима. Как и упорное молчание полиции.

34

Поначалу могло показаться, что Вальтер Лунд – человек ниоткуда. Карьерист, взлетевший, словно комета, на небосвод крупного бизнеса, не имел прошлого.